Фрактал. Осколки
Шрифт:
– Ты отрубился, милый, и я не стала тревожить твой сон перед дальней дорогой.
Я посмотрел на часы. Времени в обрез. Я спешно оделся, крепко обнял и страстно поцеловал любимую, сделав вид, что ничего не слышал и не чувствовал. И рванул домой. Знал, что родители уже на взводе.
Стоики, Крым, «Долоссы», 1973–1974 гг
Дорога предстояла действительно длинная – более 4060 км… Санаторий «Долоссы» – первый круглогодичный санаторий, построенный на Южном берегу Крыма в 1928 году в соответствии с декретом В. И. Ленина. Санаторий построен в среднегорной зоне на Южном берегу Крыма в северо-восточном направлении от города Ялты, на высоте 500 метров над уровнем моря,
Я прибыл в воскресенье, и меня встретила очень милая, внимательная и отзывчивая женщина, дежурный врач Римма Николаевна. После знакомства со мной и, главное, с моей медицинской выпиской из диспансера она взяла меня под свою опеку и поселила в лучшую палату своего отделения. Я ведь Везунчик, вы не забыли? Римма Николаевна, как потом выяснилось, оказалась лучшим врачом-фтизиатром во всём этом заведении.
Я попал в главный корпус, на последний чётвёртый этаж, в двухместную палату с раковиной, остальные удобства были в конце коридора, но не шли ни в какое сравнение с «удобствами» тубдиспансера. Было относительно чисто как в туалетах, так и душевых комнатах.
Моим соседом оказался старший офицер с печально знаменитой атомной подводной лодки К-19, которая в 1961 году потерпела аварию ядерной силовой установки с человеческими жертвами. По этому факту знаменитый американский режиссёр Кэтрин Бигелоу сняла свой нашумевший фильм К-19: The Widowmaker с Харисоном Фордом в главной роли.
Я называл своего соседа просто Кэп, хотя он был в звании капитана третьего ранга. Это был высокий, слегка располневший, всё-таки годы берут своё, совершенно седой, но с прекрасной волнистой шевелюрой, что было странно, если учесть, что он принял изрядную долю радиации. Кроме повреждённых лёгких, у него был диабет в тяжёлой стадии, но, как и положено настоящим мужикам, он стойко переносил все непростые процедуры, такие как бронхоскопия и прочие. Мы сразу нашли общий язык и скорешились, ведь я был архангелогородцем и с детства бредил морем, наблюдая из окон своего дома, стоящего на набережной, за кораблями на рейде Северной Двины и моряками под моими окнами.
Наш главный корпус выглядел монументально: он располагался непосредственно в хвойном лесу с вековыми соснами и елями, прилепился на склоне горы и поэтому с одной стороны был трёхэтажным, а с другой – четырёх. Наружные стены первого этажа, оказавшегося с одной стороны цокольным, были выложены крупным тёмно-серым камнем, напоминающим гранит. На этом этаже располагались все лечебные кабинеты и кабинеты функциональной диагностики, а также столовая. На проект здания, как мне кажется, оказало влияние итальянское зодчество. Вдоль всех трёх этажей проходил открытый коридор с видом на парк с одной стороны, а с другой шли в ряд палаты со стеклянными дверьми и окнами, открывающимися в сторону коридора, торцевая же стена палат была глухая. Наш последний этаж отличался от остальных тем, что палаты были выполнены в виде полусфер, включая форму дверей и окон. Поэтому Кэп прозвал нашу келью кубриком.
Приехав сюда и вобрав первый раз полную грудь воздуха, я, что называется, понял поговорку: «Почувствуйте разницу». Это был воздух лёгкий и прозрачный, пропитанный смолой, хвоей и можжевельником, который, казалось, можно было пить. И это сразу вселило в меня уверенность в победе.
В первый же день, т. е. воскресенье, когда я прибыл в это райское место, а мне тогда так показалось, хотя реальность оказалась значительно жёстче, я пришёл к дежурной сестре делать уколы и получить первую дозу таблеток. Сестричку звали Валя Лутова. Невысокая, ладная, симпатичная, с карими озорными глазами и каштановыми волосами, выбивающимися из-под медицинской шапочки, она произвела сразу на меня впечатление, что не помешало ей пропальпировать мою пятую точку со словами: «Вам неглубоко кололи, поэтому так быстро образовались шишки».
С этими словами она загнала мне иглу по «самый не балуйся», т. е. до упора. И сказала:
– Вы у меня сегодня последний пациент, и, поскольку вы только приехали, я предлагаю вам совершить небольшую экскурсию по нашим местам.
Я, конечно, согласился без раздумий. Ведь вот как бывает: мы только увидели друг друга, но флюиды, флюиды уже бежали, обнимаясь, по нашим венам. Не успели мы пройти и пару сотен метров по красивейшему парку санатория, как нас обоих заколотило. Мы прижались друг к другу и целовались без остановки, как будто были в долгой разлуке, и вот судьба дала нам шанс встретиться вновь. Она мне зашептала горячо-горячо в ухо:
– Пойдём ко мне в общагу, у меня там отдельная комната.
И мы, взявшись за руки, рванули бегом по парку и через десять минут были на месте. Стали судорожно срывать, словно это в кино, одежду друг с друга и упали на мягкий белый ковёр, лежавший на полу. И вот тут меня окатил холодный пот, я хотел её, желал её, ласкал её грудь и вульву, она, в свою очередь, делала подобные вещи с моим органом. Но ОН не реагировал. Все попытки оказались тщетными, я со стыдом отвернулся от этой прекрасной девочки и понял всё. Я вспомнил, как Веха колдовала над моим «мальчиком». А в том, что это было колдовство, теперь никакого сомнения не оставалось.
Я ничего не стал объяснять Валюхе, медленно оделся. Зато она, молодчага, пыталась меня успокоить, что это от длительного перелёта с посадками, от бессонной ночи в самолёте и усталости. Я только молча смотрел в эти карие, ещё недавно озорные, а теперь взволнованные и внимательные глаза и гладил её прекрасные волосы.
Я так же молча вышел из комнаты, тихо притворив за собой дверь. Вышел из подъезда, сел на лавочку и не знал, как мне жить дальше. Я был раздавлен, морально уничтожен. Ведь любовь к женскому полу была неотъемлемой парадигмой моего существования. Мне впервые захотелось закурить. Но я просто испустил дикий вопль гнева и жалости одновременно.
Наш распорядок дня в санатории был следующим: подъём в 7.00, утренний туалет, а затем во всю длину коридора выстраивалась очередь в процедурную, где королевой была Валя Лутова. «Королева» стояла на коленях на мягком коврике около автоклавов, где кипели и стерилизовались шприцы и иголки, так как не было в то время ничего одноразового, пациент входил, становился к ней спиной, приспускал штанину. Она брала рукой в перчатке чистую иглу, зажимала её между указательным и средним пальцем и со шлепком вгоняла в ягодицу, затем соединяла со шприцем и вводила содержимое, прижимала ватку, смоченную спиртом. Следующий! Процесс занимал от силы пять-семь секунд. Затем в ладонь горсть ПАСКа, и всё. Это было её личное ноу-хау. Никаких лежаний на топчанах, наклонов к пациенту. Просто Космос! Наше отделение в тридцать шесть человек проходило за минуты.
Первый раз, после моей неудачи, я встал в очередь последним. Стыд душил меня, а главное, я не знал, как мне теперь вести себя с ней. Но она не показала виду, что что-то произошло с нами не так. Я промямлил: «Доброе утро», услышав в ответ: «Доброе», которое практически слилось со шлепком по ягодице, вгоняющим иглу. Через секунды, отвернувшись от моей задницы, она уже обращалась к санитарке: «Маруся, прибери здесь всё и включай автоклавы на стерилизацию».
Я поплёлся в палату. Но, как ни странно, наши отношения не испортились, а остались по-человечески тёплыми. При встречах мы перебрасывались парой общих фраз, даже шутили, иногда болтали ни о чём или улыбались. Прошло не так много времени, и я понял душу этой девочки, её глубинную силу и мужество.