«Фрам» в Полярном море (с иллюстрациями)
Шрифт:
Впереди, к северу от мыса, я заметил чистую воду. Между ней и нами находилось немного льда, но «Фрам» пробился сквозь него без труда. Когда проходили против мыса, я был поражен, увидев неожиданно, что море покрыто слоем бурой заиленной воды. Этот слой, конечно, не мог обладать сколько-нибудь большой мощностью, так как кильватерная струя у нас за кормой была совершенно чистой. Я приказал бросить лот и обнаружил, как ожидал, что глубина уменьшилась: сначала 15 метров, потом 12, потом 10.
Остановились и дали задний ход. Это казалось подозрительным, тем более что вокруг во всех направлениях виднелись сидящие на мели стамухи, а стремительное течение шло на северо-восток. Медленно пошли снова вперед все время бросая лот. На наше счастье, глубина не падала ниже 10 метров, а через некоторое время стала увеличиваться,
От этого мыса берег поворачивал на восток и образовывал широкую бухту, получившую название бухты Толля. Мы шли на восток и северо-восток в прибрежной полосе чистой воды. После полудня эта полоса стала очень узкой, нас совсем прижало к берегу, который снова поворачивал отсюда на север. Продвигались по этому узкому каналу вдоль берега при глубине от 10 до 15 метров, но к вечеру вынуждены были остановиться, так как лед подходил к самому берегу.
Земля здесь на всем протяжении очень напоминает Ямал. Та же низкая равнина, возвышающаяся над морем немногим больше, чем Ямал, и незаметная со сколько-нибудь значительного расстояния. Только здесь она немного более волнообразная. В двух местах я даже видел на ней в отдалении от берега несколько рядов холмов. Берег, по-видимому, везде состоящий из песка и глины, крутыми обрывами ниспадает в море.
На равнине виднелось много оленьих следов, и на следующее утро (8 сентября) я съехал на берег поохотиться. Убив одного оленя, я пошел вглубь, чтобы продолжать охоту, как вдруг поразительное открытие привлекло мое внимание настолько, что я забыл и думать об охоте. К северу от меня врезался в сушу большой фьорд. Я шел, пока хватило сил, чтобы уяснить хорошенько, что это за фьорд, но так и не увидел, где он кончается. Фьорд простирался широкой полосой, насколько хватал глаз – до синеющих далеко-далеко в глубине полуострова гор на востоке. Казалось, что эти горы спускаются к воде у самого горизонта; за ними я ничего больше не мог разглядеть – ни земли, ни гор.
Моя фантазия разыгралась, и временами я готов был вообразить, что это, быть может, пролив, который проходит поперек земли и превращает полуостров Челюскина в остров. Вероятнее же, что это просто река, которая у устья разливается в широкий лиман, подобный тем, какие мы находим у многих сибирских рек.
На глинистой равнине, по которой я бродил, всюду рассеяны крупные валуны самых разнообразных горных пород; эти валуны могли быть принесены сюда лишь мощными глетчерами ледникового периода*.
Жизни тут почти нет. Кроме оленей, мне встретились только пара снежных куропаток да несколько пуночек и куликов; видел я еще следы песца и пеструшки. Эта самая северная часть Сибири совершенно необитаема, и ничего неизвестно о том, посещалась ли она когда-либо даже кочевниками.
На равнине, далеко в глубине, я нашел, однако, кругообразный холмик из мха, который, пожалуй, можно приписать рукам человека. Возможно, что здесь и бывал какой-нибудь ненец и собирал мох для своих оленей. В таком случае это было давно, потому что мох совершенно почернел и истлел. Но, может быть, это игра природы; природа ведь весьма причудлива в своих проявлениях.
Глава пятая. Вокруг северной оконечности Старого Света
Как быстро сменяются в этой арктической стране свет и тени! На следующее утро (9 сентября) я из бочки увидел, что лед отошел от берега к северу и открылся канал, по которому можно выбраться на чистую воду и пройти дальше на север. Немедленно отдал распоряжение поднять пары. Барометр стоял необычайно низко, так низко, как еще ни разу за все время пути, – он упал до 733 миллиметров. Ветер резкими шквалами налетал с земли и стремительно несся по равнине, вихрем взметая тучи песка и пыли. Свердруп считал, что благоразумнее всего оставаться на месте.
Но слишком уж
Вскоре миновали льды; перед нами вдоль берега, насколько хватал глаз, тянулась чистая вода. Проходили один мыс за другим, открывая по пути все новые фьорды и острова. Через некоторое время я различил в подзорную трубу какие-то горы далеко на севере; они, должно быть, находились уже неподалеку от мыса Челюскина.
Земля, вдоль которой мы шли к северу, была низменная, отчасти похожая на ту, на которой я побывал накануне. В глубине, на некотором расстоянии от берега, виднелись скалы или горные хребты небольшой высоты. Некоторые из них, казалось, состояли из горизонтально залегающих осадочных пород.
Плоские верхушки и крутые склоны этих внутренних гор были белы от снега. Издали всю горную цепь как будто покрывало одно сплошное спускавшееся по склонам ледяное или снежное покрывало; из-под его краев выступали горные кряжи, но вся середина сияла незапятнанной белизной. Поверхность выглядела совершенно сплошной и ровной; она очень походила на настоящий ледник.
На карте Норденшельда в этом месте стоит отметка: «высокие горные хребты внутри страны». Следовательно, его наблюдения вполне согласуются с нашими, хотя я не назвал бы горы очень высокими. Но тут же, следуя показаниям более ранних карт, у Норденшельда говорится о «высоком утесистом береге»; такое замечание неправильно. Берег очень низок и состоит, по-видимому, в основном из глины и других рыхлых пород. Норденшельд либо почерпнул свое указание из старых и ненадежных источников, либо сам ошибся из-за постоянного тумана, окружавшего его в этих водах.
Вечером приблизились к северной оконечности земли; однако течение, которое весь день было попутным, теперь пошло против нас, и казалось, нам никогда не миновать острова, лежащего напротив берега к северу.
Здесь-то, в глубине страны, и находилась та гора, которую я раньше заметил в подзорную трубу [156] . Вершина ее плоская, а склоны так же круто обрываются, как у гор, о которых я упомянул выше. Казалось, что она сложена из песчаника или даже базальта, но отвесных скал или уступов не было видно. Высоту ее я определил от 400 до 450 метров. В открытом море виднелось много новых островов [157] , ближайший из которых был довольно велик. Несколько раньше, днем, мы также видели на траверсе у себя группу островов [158] .
156
Гора Эйвина Аструпа. Гора Эйвина Аструпа названа так Нансеном в честь норвежского путешественника, прославившегося на 21-м году жизни благодаря участию в замечательном переходе по северной части Гренландии вдвоем с американцем Пири, в 1892 г. Во время этого перехода было установлено если не с полной несомненностью, то, по крайней мере, со значительной долей вероятности, что Гренландия – остров. Аструп стал жертвой несчастного случая в окрестностях Осло в 1897 г. После него осталась книга «Ib land nordpolens naboer» («У соседей северного полюса»), которая рассказывает о двухлетней жизни Аструпа среди эскимосов Северной Гренландии. Возвышенность Аструпа отмечается в лоциях как одна из приметных на северо-западном берегу Таймырского полуострова. С моря она имеет платообразную форму. Находится в расстоянии около 50 миль от берега и поднимается на высоту 250 м. Другая возвышенность, значительно большая по площади, той же примерно высоты, находящаяся несколько южнее первой, получила наименование возвышенности Отто Свердрупа..
157
Острова Акселя Хейберга.
158
Острова Фирнлэя.