Француженки не любят сказки
Шрифт:
– Мне не хочется, чтобы у тебя начался роман с парнем, от которого жди еще больших неприятностей. Но я бы не возражал, если бы увидел тебя с кем-то, кто защитит тебя и сделает счастливой. Конечно, если ты обзаведешься семьей, тебе уже не захочется сбегать на край света. Может быть, научишься тогда посылать вместо себя других.
Джейми поглядела на свои руки, покрытые шрамами. В обществе деда она их не прятала. Сейчас на них выступила гусиная кожа. Она пыталась делать вид, что причиной стал холодный десерт, а не боязнь, что она никогда не вернет себе твердость и поэтому лучше уж доверит
– Дед, разве я не говорила тебе, что моя сексуальная жизнь – мое личное дело?
Дед Джек нахмурился:
– Это просто неприлично. Твоя сексуальная жизнь. Неужели ты не можешь встречаться с парнем как нормальная девушка?
– По-моему, твои представления о приличиях уходят куда-то в пятидесятые годы.
Дед долго смотрел на нее проницательными голубыми глазами, которые унаследовали и она с Кэйд.
– Колючка, ты мне просто скажи вот что: есть у тебя в Париже приятель или нет?
Джейми смотрела на свои руки – на них теперь встали дыбом все волоски. Она вздохнула, пригладила их, скучая по огромной, жесткой руке, которая могла моментально убрать все мурашки. Он что-то говорил про их свидания, но от его слов до утверждения, что он ее парень, целая пропасть. Она самодостаточная, как женщины, которые постоянно живут на чемоданах, полагаясь на случай. В случае чего она найдет в себе мужество застегнуть молнию на чемодане и снова жить так, чтобы уважать себя. И она не хотела проявлять самонадеянность в отношении мужчины, которого знала всего три ночи и который никогда не оставался у нее до утра.
– Нет, – тихо ответила она, но ее пальцы терли и терли руку до локтя, а желудок взбунтовался, протестуя против такого отрицания. Она чувствовала себя Иудой.
Остаться в Париже. Обзавестись бойфрендом. Таким, который будет носить ее на руках, будто она драгоценность. Но ведь настоящая драгоценность – он сам, а не она. Неужели из-за того, что у нее сломлен дух, все это звучало так красиво и заманчиво, затягивало ее, словно в воронку? Ей хотелось, чтобы она никогда не выбралась из этой воронки и не вернулась к своей прежней жизни. Или это было просто оттого, что он был самым восхитительным мужчиной, какого она когда-либо встречала?
Дед откинулся на спинку кресла, а его взгляд стал холодным.
– Интересно. Знаешь, я сегодня разговаривал кое с кем о том, что сокровища для одного человека бывают мусором для другого. Мне поистине грустно, что ты так легко смотришь на это.
Глава 20
Доминик ждал рассвета.
Джейми забыла или не знала, что у него свободный день. Вечером он не предупредил ее. Вот она и свернулась возле него, голенькая, думая, что он уйдет среди ночи.
Но сегодня он мог
У него будет время поглядеть, где, в каких местах она заливается краской смущения.
Он до сих пор обижался на нее за то, что она не позволяла зажигать свет в первые ночи, когда они занимались любовью, ведь тогда все ее тело наверняка покрывалось краской смущения. А теперь ему придется придумать что-то особенное, чтобы заставить ее покраснеть так же сильно.
Он охватил взглядом ее щупленькую фигурку, постепенно становившуюся все более различимой, и на его губах заиграла коварная усмешка.
Его пальцы рассеянно ласкали Джейми. Ему не нравились ее короткие волосы, напоминавшие перья. Ей не шла такая стрижка. Чтобы сохранить форму, Джейми густо поливала волосы лаком, и на ощупь казалось, что гладишь колючего ежика. Но за ночь волосы сделались мягче, и Дом ласково гладил ей голову, наблюдая, как все отчетливее становятся цвета ее тела.
И вот когда он сумел разглядеть, что ее соски были темно-розового цвета, как ее румянец смущения, а не золотисто-коричневые, как веснушки, его пальцы обнаружили нечто необычное.
Маленький непорядок. В пылу страсти он много раз гладил ее по голове и ничего не замечал. И вот теперь что-то привлекло его внимание. Он провел пальцами по извилистой линии, короткой, всего в несколько сантиметров, скрытой под волосами. Шрам!
Джейми тут же проснулась, словно он включил сигнал тревоги в ее системе безопасности, и тело ее моментально окаменело.
– Что это? – мягко спросил он, перебирая в мозгу всевозможные варианты, от детской травмы до операции по удалению мозговой опухоли.
Она вздрогнула, но ее ответ прозвучал легко и беззаботно.
– Ничего особенного. След от удара. Это произошло не так давно, но без особого вреда. Рассеченную кожу зашили, а вокруг все выбрили. Вот почему мои волосы сейчас такие короткие.
Он застыл, расслышав в ее голосе ложь. Вот так лгала и его мать. Господи, да и он сам тоже лгал учителям, когда был моложе и все еще защищал отца – или себя? Мол, глядите, ведь я не заслуживаю того, чтобы меня били!
– Кто тебя ударил? – Он сел на край кровати спиной к Джейми. Ему было тоскливо. Он испытывал отвращение. Он не мог общаться, заниматься любовью с женщиной, которая защищала бившего ее мужика. Сильные женщины, только сильные женщины, только абсолютно сильные женщины, и никаких других. Настолько сильные, что смогут пинком вышвырнуть его вон, если он вдруг превратится в своего папашу.
В то же время у него болела душа при мысли, что над ней было совершено насилие. Только представить… а он слишком хорошо это представлял. Он низко наклонился, сжал руки в кулаки и положил их на колени.
Она ничего не говорила.
Внезапно она соскочила с кровати. Он наблюдал за ней краешком глаза. Она накинула на себя тяжелый халат и резкими, нервными движениями завязала пояс.
Он метнулся вперед и распахнул полы халата. Она неистово сопротивлялась, насколько ей хватало сил, но он без труда стащил халат с ее плеч и рук. И обнажил извилистый свежий шрам.