Французская карта
Шрифт:
– Так распорядись о том. С Божьей помощью во вторник и отъедем.
– Слушаюсь, матушка-барыня…
Отец Анастасии, статский советник Петр Алексеевич Вершинин, жил в Москве в собственном двухэтажном особняке, расположенном в Китай-городе. Недолго он горевал о смерти первой своей жены красавицы Натальи Константиновны, урожденной Ростовцевой. Старшую дочь отдал на воспитание ее тетке-генеральше, сына определил унтер-офицером в полк, а сам женился во второй раз на московской дворянке Евдокии Серафимовне Петровой. Новая родня помогла ему поступить на службу в городской магистрат, где он довольно быстро занял должность столоначальника. Дети от первого брака выросли и устроились в жизни самостоятельно, без его помощи. Дочь удачно вышла замуж.
Он охотно принимал дочь и сына у себя в доме, любил получать от них подарки и при встречах рассказывать трогательные истории о том, какой милой барышней в молодости была их покойная матушка. Вторая жена тому не препятствовала. Женщина добрая и богобоязненная, она и совсем чужих людей могла приголубить.
Увидев на своем дворе целую экспедицию из кареты, трех крытых повозок и шести всадников, Вершинин поначалу удивился. Анастасия рассказала отцу главную новость. Она недавно вышла замуж за премьер-майора Новотроицкого кирасирского полка князя Мещерского. Ныне ее мужа перевели на статскую службу с чином шестого класса, то есть коллежским советником, и назначили начальником канцелярии губернатора Таврической области, куда они теперь и направляются из Санкт-Петербурга со всей дворней и имуществом. К отцу она заехала, дабы представить нового супруга и испросить его благословения на второй брак, хотя и несколько запоздало, конечно.
Петр Алексеевич попенял дочери: отчего она даже письмом его не известила? Честно говоря, вдове подполковника вовсе не обязательно было так поступать. Вершинин по собственной воле отдалился от своих детей и не влиял ни на их жизнь, ни на материальное благосостояние. Однако курская дворянка признала свою ошибку и оправдывалась тем, что в страшной спешке они с Мещерским все оформляли, ибо начальство сильно их торопило с выездом к месту новой службы.
Молодожены, стараясь загладить вину, преподнесли чете Вершининых разные подарки. Анастасия вручила отцу массивный золотой перстень с печаткой, мачехе – золотой кулон. Еще из крытой повозки выгрузили три ящика с бутылками рейнского вина и ящик лимонов.
Когда князь и княгиня Мещерские вышли в столовую к праздничному ужину, то Петр Алексеевич увидел на кафтане у зятя орден Святого Владимира 4-й степени. Сам он никаких наград не имел, и таковое отличие, данное молодому офицеру, задело его за живое.
– Где государыне столь успешно послужить успели? – спросил он, указывая на красный эмалевый крестик.
– В Крыму, – ответил Михаил.
– И сейчас туда едете снова?
– Так точно, любезный батюшка.
Конечно, Вершинин помнил, что дочь уже приезжала с этим молодцом в Москву полтора года назад и тогда представляла его как сослуживца мужа по Ширванскому полку, встреченного ею в Санкт-Петербурге совершенно случайно. Кем в действительности являлся князь Мещерский, пехотинцем или кирасиром, на какой дорожке он сошелся с вдовой подполковника и почему только сейчас они повенчались, – об этом Петр Алексеевич решил молодоженов не расспрашивать. Правды они ему все равно не скажут. Зато факт налицо: Анастасия снова в Москве проездом, снова – замужем, и кажется, снова весьма удачно, с титулом «княгиня» и обращением «ваше сиятельство», а законный супруг глаз влюбленных с нее не сводит.
Между горячим и десертом статский советник завел речь о делах семейных. Как будут дочь с зятем обустраиваться в необжитом Таврическом крае? Купят ли они землю там или только дом? Анастасия ответила, что императрица пожаловала им 500 десятин земли около Ак-Мечети, которая станет областным центром, но дом, судя по всему, придется строить самим.
Вершинин чуть не поперхнулся рейнским вином и поспешно поставил бокал на стол. Внимательно посмотрел он на своих родственников. До чего они странные люди! Даже царскими милостями хвастаться не желают, каждое слово надо вытягивать, точно клещами. Может быть, есть у них еще какая-нибудь сокровенная новость…
– Ну, дом-то построите – сказал Петр Алексеевич, промокая губы салфеткой. – А вот кому бегать там, громко топая маленькими ножками? То бишь наследникам… Чай, первый уже, как говорится, в проекте?..
Анастасия смутилась:
– Сие пока неизвестно, любезный батюшка.
– Жаль! – наставительно произнес Вершинин. – Годы твои идут. Да и мне хотелось бы увидеть внуков…
Разговор за ужином Михаилу абсолютно не понравился. С какой стати нудный старикан, пальцем о палец не ударивший ради блага старшей дочери, вдруг принялся при всех задавать ей бестактные вопросы? Чего он добивался? Чтобы его жена почувствовала себя виноватой? Или неполноценной? Ведь после венчания прошло только 20 дней, о каких наследниках речь? Ясное дело, статский советник подозревает их в добрачной связи. Тогда князь Мещерский завтра же объяснит Петру Алексеевичу всю глубину его заблуждений…
Еле успокоила Анастасия доблестного премьер-майора Новотроицкого кирасирского полка. Поскольку их беседа происходила в постели, то для этого ей пришлось спустить с плеч ночную сорочку. Мысли молодого офицера тотчас приняли другое направление. Целуя ей груди, Михаил начал сдвигать ночную сорочку ниже, гладить обнажившийся ее живот и бедра, бормотать нежные слова.
Страсти он предавался всецело, точно кидался в омут головой. Присутствовало что-то мальчишеское в его ласках, порой неожиданных и резких. Третий мужчина Анастасии не подлежал никакому сравнению ни с подполковником Аржановым, ни со светлейшим князем Потемкиным. Он был совершенно особенный. Суровые чувства, взращенные их долгим боевым товариществом, прошедшим проверку в самых жестоких переделках, словно бы оттеняли сексуальные отношения, придавая им некую пряную остроту при каждом их новом соитии в постели.
Такого курская дворянка не ожидала. Сейчас она не могла сказать, будто князь Мещерский полностью заслонил в ее сердце образ великолепного Григория Александровича, но какие-то изменения, бесспорно, происходили. Отдаваясь венчанному супругу, Анастасия приказывала себе не думать о прошлом, но лишь о настоящем и будущем…
Утром Михаил сказал жене, что им пора уезжать из Москвы в Аржановку, ибо тесть никаких добрых чувств у него не вызывает. Она, накручивая на палец его чудные каштановые волосы, огорчилась:
– А модные французские магазины на Кузнецком мосту? Я и половины из них еще не посетила…
– Хорошо, – согласился князь. – На французские магазины – два дня. Что вы собираетесь там покупать?
– Разве сразу скажешь… – Анастасия мечтательно возвела очи вверх. – Какие-нибудь красивые вещицы. Например, у меня до сих пор нет бального веера из черных страусовых перьев.
– Сумашедшие деньги! – покачал он головой.
– Милый, неужели мы их не заработали? – курская дворянка, обняв мужа, увлекла его за собой на высокие подушки из гусиного пуха.
Опять ночная сочка очутилась не на своем месте, и молодой офицер прикрыл ладонями прелестные холмики с темно-розовыми сосками, чтобы алебастровые херувимчики, размещенные у потолка в четырех углах комнаты, их не увидели.
– Боже, что ты делаешь со мной? – прошептал он ей на ухо, раздвигая коленями податливые ноги курской дворянки.
– А ты? – спросила она…
Магазин-ателье французской мастерицы Надин Дамьен располагался на углу Кузнецкого моста и улицы Петровка. Дела у портнихи шли неплохо. О том свидетельствовали две витрины с манекенами, одетыми в платья и шляпки, дверь из полированного дуба с литыми бронзовыми украшениями и довольно большой торговый зал, где стоял прилавок, стол и несколько стульев, висели зеркала в позолоченных багетовых рамах. Мадам Дамьен отлично помнила своих постоянных покупательниц, и Анастасию приветствовала, выйдя ей навстречу из-за прилавка.