Французская мелодия
Шрифт:
Праздник готов был объявить о своём начале.
Екатерина Алексеевна, разложив по тарелкам пышущий жаром картофель, уже собралась было напомнить мужу, что пришло время разлить по бокалам вино, как вдруг тот, хлопнув себя по лбу, вскочил с места.
– Дурень! Как я мог забыть?!
Покинув гостиную, профессор меньше, чем через минуту появился с необычной формы бутылкой в руках.
– Ты не поверишь! Сижу в кабинете, открывается дверь, заходит молодой человек, лет так тридцати. Ни слова не говоря, проходит к столу, ставит на стол вот эту самую штуковину. Я ему: «Что это?» Он: «Подарок учителю от
– Что, вот так поставил и ушёл?
– Исчез бесследно. Мне стало дьявольски интересно по поводу коньяка. Спустился в читальный зал, поднял литературу по коньячному делу, через полчаса достоверно знал – подарок стоит огромных денег.
– Сколько?
– Что сколько?
– Сколько стоит?
– Точно сказать не могу. Что-то около двух тысяч долларов.
– И ты намерен это пить?
– Нет. Будем сидеть и смотреть? Бывшая ученица, которой я отдал часть своих знаний, преподнесла презент. Бутылка коньяка- капля в море по сравнению с тем, что и сколько я отдал этому человеку.
– Отдал, не зная кому?
– Неважно. Главное, что она помнит.
Взяв в руки бутылку, Владимир Николаевич начал искать глазами штопор. Не найдя, переключился на осмотр пробки. После чего, толи от досады, толи от внутренней неуверенности, цокнув языком, вернул бутылку на стол.
– Предлагаю начать с водочки. Или я не прав?
– Ещё как прав, – обрадовалась Екатерина Алексеевна. – К тому же история с коньяком мне внушает опасение. При вручении подарка в первую очередь ставят в известность, от кого он. Здесь же ни имени, ни фамилии!
– И каков вывод?
– Вывод один – всё не так просто, как кажется на первый взгляд. Поэтому есть опасение, что продолжение истории не за горами.
– Может, ты и права.
С этими словами Владимир Николаевич, налив себе водки, жене вина, приготовился молвить тост.
– За что будем пить?
– За твою награду.
– За нашу.
– Пусть нашу, – глянув на мужа, лицо Екатерины Алексеевны сделалось серьёзным. – Я хочу выпить за нас. За то, чтобы всё в этой жизни запланированное было достигнуто, познано и пережито душой, ибо душа заставляет человека жить, стремясь к постижению мира в том виде, в котором тот видит его в самом себе.
Звук сомкнувшихся в порыве праздника бокалов совпал со звонком в дверь.
Владимир Николаевич взглядом, полным недоумения, взглянул на жену.
– Я никого не жду.
– Я тем более.
Звонок в дверь повторился.
Екатерина Алексеевна, сняв фартук, поправила причёску и, не дожидаясь, когда звонок в дверь напомнит о себе, направилась к выходу из комнаты.
Владимир Николаевич хотел было встать и вместе с женой посмотреть, кто посмел нарушить семейную идиллию, но в последний момент, передумав, решил, что будет лучше, если он займётся гусем.
Пододвинув блюдо, профессор даже привстал со стула, чтобы сподручнее было разобраться с птицей, как вдруг голос вошедшей в комнату Екатерины Алексеевны, заставил его развернуться лицом к двери.
– Профессор! К вам гостья.
Позади супруги стояла миловидная девушка. При всей своей элегантности она выглядела несколько растерянной. По всей видимости незнакомка по какой-то причине утеряла уверенность в собственных действиях, что более, чем наглядно отражалось в её поведении.
Переведя взгляд с Екатерины Алексеевны на Владимира Николаевича, девушка вдруг начала осматривать гостиную, словно, кроме самих хозяев, ожидала увидеть кого-то ещё. И только когда пауза превысила все допустимые и недопустимые нормы, незнакомка, глянув на главу семейства, произнесла: «Извините, пожалуйста, за столь неожиданный визит. Вы, я так понимаю, Владимир Николаевич Исаев?»
– Он самый, – произнёс профессор, переводя взгляд с незнакомки на жену.
– А вы, – улыбнулась Екатерине Алексеевне гостья, – супруга господина Исаева?
– Да. А в чём, собственно говоря, дело?
Удивление четы на глазах перерастало в недоумение, но вопрос по поводу причины появления в их доме незнакомки оставался без ответа. Женщина словно не слышала их.
– Вы позволите раздеться?
– Да, конечно.
Приняв шубу, Владимир Николаевич решил не обременять себя походом в коридор, выбрав место на спинке кресла.
– Проходите. Чай, кофе?
– Чай, если можно, – с виноватым видом улыбнулась гостья.
Обменявшись взглядом с мужем, на что тот ответил недоумённым пожатием плеч, Екатерина Алексеевна со словами: «Сейчас приготовлю» – поспешила на кухню.
Владимиру же Николаевичу ничего не оставалось, как предложить гостье выпить коньяка.
– Коньяк элитный. Я даже ещё не успел открыть.
– С удовольствием, – согласилась незнакомка, не отрывая взгляда от камина.
Как только была вынута пробка, а янтарная жидкость, играя на свету, заполнила рюмки, гостья, пригубив напиток, воскликнула: «Какой, хороший коньяк! Настоящий «Кемью Гранд». Откуда?»
– Подарок, – не ожидая столь бурной реакции, произнёс в ответ Владимир Николаевич, – так сказать, презент от бывшей ученицы.
– Ваш чай!
Голос Екатерины Алексеевны заставил Владимира Николаевича перевести взгляд на вошедшую в комнату супругу.
– Я предложил гостье выпить рюмочку коньяка, и ты знаешь…
– Даже так, – не дала договорить Екатерина Алексеевна, – я думала, вы будете говорить о цели визита.
– Да, кстати, кто вы? – спохватился Владимир Николаевич.
Вернув чашку с чаем на стол, гостья подняла глаза и, поочерёдно глянув сначала на профессора, затем на Екатерину Алексеевну, произнесла: «Елизавета. Двадцать семь лет. Родилась в России. В данный момент проживаю с родителями во Франции. В своё время мама училась на вашем факультете, Владимир Николаевич. Несколько раз бывала с вами в экспедициях».
– И как зовут вашу маму? – проговорил профессор.
– Вознесенская Евгения Александровна.
– Вознесенская! – глаза хозяина дома посветлели. – Как же, как же! Помню! Высокая, стройная, необычайно красивая молодая особа. Помнится, по окончании университета ей было предложено продолжить обучение в аспирантуре, но она почему-то отказалась.