Французская мелодия
Шрифт:
– Разговор не об этом, – глянув на незнакомку, Екатерина Алексеевна вдруг сделалась мрачнее тучи, – вы Елизавета… Извините, не знаю вашего отчества.
– Владимировна.
– Что? – вскочив, Владимир Николаевич выглядел настолько сломленным, что уже был не в состоянии контролировать собственные действия. – Значит так, уважаемая. Или вы говорите, зачем вам понадобилось разыгрывать весь этот спектакль, или я буду вынужден попросить покинуть наш дом?!
Гостья, поднявшись с места, без тени смущения проследовала к выходу.
Она уже была
Ещё не стих, ищущий приюта звук хлопнувшей двери, а Екатерина Алексеевна уже была на пороге гостиной.
– Так нельзя, Владимир. Надо было разобраться до конца.
– В чём разобраться? В том, что особа эта не моя дочь?
– Не знаю. Лично мне Лиза понравилась. К тому же она может быть замужем, и наверняка у неё есть дети. А коли есть дети, есть риск, что ты в течение одного дня можешь стать и отцом, и дедом.
– Екатерина! – сжав кулаки так, что прожилки между пальцами стали белыми, Владимир Николаевич переживал очередной шквал негодования. – Ты поверила во всю эту чушь?
– Нет, конечно. И знаешь, почему?
– Почему?
– Потому что слишком хорошо знаю тебя. Когда эта девушка появилась в нашем доме, я сразу поняла, что у неё к нам есть какое-то дело. Какое? Мы должны были догадаться.
– Основание?
– Женское чутьё.
Расположившись напротив, Екатерина Алексеевна, затаив дыхание, глянула мужу в глаза.
– Ты обратил внимание, как она вела себя, когда вошла? Как снимала шубу, шарф? Со стороны казалось, что ведёт естественно и даже несколько самоуверенно, но я видела взор. Он метался из стороны в сторону. Ощущение было такое, словно человек произносил заученный текст, при этом думал о чём-то другом. Дочери, впервые увидевшие отца, так не ведут. Отцовство было предлогом. Главным было желание познакомиться с нами и попытаться понять, что мы за люди. Уверяю тебя, всё то, что здесь происходило – спектакль. Роль, которую отвела себе Лиза, была сыграна из рук вон плохо. Хотя…
Екатерина Алексеевна задумалась.
– А может, я и не права. Она ведь заставила тебя заволноваться? Заставила. Так что ещё неизвестно, кто из нас хороший актёр, а кто плохой зритель.
– Что касается меня, то я не играл.
– Было видно невооружённым глазом.
– В таком случае зачем подзуживала?
– Хотела заставить заволноваться Лизу. Дама особенная. Такие на пустяки не размениваются, потому должно было проявиться что-то, что открыло бы нам глаза.
– С чего ты взяла, что она особенная?
– Милый мой! – придав лицу как можно больше снисхождения, Екатерина Алексеевна даже не попыталась спрятать лукавство, – то, что не видите вы мужчины, мы женщины замечаем с первого взгляда. Одни манеры чего стоят! Ты не заметил, а я определила – девушка из интеллигентной семьи. Движения рук, осанка. Слова и те произносила внятно настолько, что был понятен каждый звук. Но больше всего мне понравилось достоинство.
– Тебя послушать, француженка – баронесса, – усмешка Владимира Николаевича выглядела скорее удивлённой, чем цепляющей за самолюбие.
– Не исключено.
– А по мне так всё куда проще. Авантюристка эта твоя Лиза. Самая обыкновенная авантюристка. И никакая у неё не голубая кровь. Мало того, мне кажется, она даже не из Франции. Надо было паспорт потребовать, сейчас бы не сидели и не гадали.
– Ты это серьёзно?
– Серьёзнее некуда.
Глава 6
Тайник
На этот раз звонку застать Исаевых врасплох не удалось. Они ждали продолжения истории, от которой за версту веяло неопределённостью последующих действий, которые должны были последовать обязательно. Так устроена жизнь, если история получила начало, значит должен быть конец.
Вернув рюмку на стол, Владимир Николаевич, словно боясь вспугнуть повисшую в комнате тишину, поднялся, намереваясь выйти из-за стола. Остановила Екатерина Алексеевна.
Дав взглядом понять, что встречать гостей- удел хозяйки, та со словами: «Постарайся держать себя в руках» – направилась в сторону прихожей.
– Буду нем, как рыба, – произнёс вслед Владимир Николаевич.
Оставшись один, профессор, наполнив рюмку до краёв, не спеша, стараясь пропустить сквозь нутро вкус коньяка, выпил, после чего, зацепив вилкой дольку лимона, отправил ее в рот. Защекотало. Ощущение чего-то невероятно нежного, проникающего внутрь жжения совпало с гомоном голосов и звуком закрываемой двери.
Меньше, чем через минуту в гостиную вошла Екатерина Алексеевна в сопровождении теперь уже не одного, а двух гостей, Елизаветы и молодого человека, старше француженки по возрасту года на два, максимум на три.
Екатерина Алексеевна начала подавать мужу предупредительные знаки, чтобы тот вёл себя так, как подобает вести человеку интеллигентному, знающему цену каждому слову.
Владимир Николаевич собрался было внять предупреждениям супруги, однако, завидев гостей, не сдержался, чтобы не съязвить: «А вот и сынок пожаловал».
– Владимир! – Екатерина Алексеевна, как могла, сдерживала кипящие в душе эмоции, в то же время в каждом направленном в сторону гостей взгляде можно было прочитать интерес к происходящему.
Пройдя в комнату, Елизавета не стала дожидаться, когда ей и ее спутнику будет предложено сесть. Заняв место на диване, гостья с первой минуты повела себя так, будто она, а не те, которые проживали здесь, являлась хозяйкой квартиры.
Столь непозволительная во всех отношениях фамильярность должна была вызвать негодование. Однако этого не произошло. Чета Исаевых во второй раз оказалась заложником самоуверенности гостьи. Зрение, слух, мысли были обращены на восприятие ситуации, которая не просто завораживала, а почти повелевала, заставляя ощущать себя не статистами, но и не теми, кому были отведены главенствующие роли.