Французская революция, Бастилия
Шрифт:
чно, вам не придет в голову воспользоваться страницами, заполненными философскими рассуждениями, для раскуривания трубки. Церковь, точно спутанный по ногам вол, нагибается лишь затем, чтобы достать корм (т. е. десятину [90] ), и очень довольна своим положением - тупо равнодушная, она не ведает о приближении судного дня. А рядом более двадцати миллионов "изможденных лиц", которые в темноте и невежестве борются за существование, и указующим перстом в этой борьбе им служат "виселицы высотой 40 футов". В то же время возвещен приход необыкновенного, поистине Золотого Века: кругом праздники морали, "смягчение нравов", гуманные учреждения, говорят также о вечном мире между народами. О мире? О прекраснодушные философы! Что общего у вас с миром, если ваша родоначальница - Иезавель? [91] Гнусное порождение мерзостной заразы, вы погибнете вместе с нею!
90
Церковная десятина, т. е. десятая
91
Распутная, наглая женщина (библ.).
Между прочим, есть нечто удивительное в том, как долго держится прогнившее, если его не потрясти как следует. Поколения за поколениями видят, как оно продолжает держаться, "отвратительно притворяясь живым организмом", хотя жизнь и правда давно отлетели от него. И все из-за того, что люди неохотно бросают торные пути, чтобы вопреки лености и привычке к покою вступить на новую дорогу. Поистине, велика власть существующего, и не в том ли и весь вопрос, как часто ускользает оно от глубокомысленных теорий и является пред нашими глазами в виде какого-нибудь определенного, неоспоримого факта, благодаря которому живут и работают люди или жили и работали в прошлом. Что же тут удивительного, если стремятся люди продлить ему жизнь и неохотно, с сожалением с ним расстаются, когда становится оно злобным и ненадежным. Будь же предельно осторожен, безоглядный энтузиаст! Рассмотрел ли ты хорошенько, какую роль играет привычка в нашей жизни, какой дивный мост, образованный всеми нашими знаниями и достижениями, поддерживает нас над бездной неведомого и недоступного, подумал ли ты о том, какой бездной является само наше существо, которое, точно аркой, окружено тонкой корочкой привычек, заботливо и с трудом возведенной?
Но, если "каждый человек (писал один автор) заключает внутри себя сумасшедшего", как тогда рассматривать общество в целом - общество, которое в своем самом обычном состоянии зовется не иначе как "обыкновенное чудо нашего мира"? "Без этой коры привычек (продолжает тот же автор), лучше сказать системы привычек, то есть определенных путей, способов действия и убеждения, общество вообще не могло бы существовать. Только благодаря этой системе оно и существует, а уж худо или хорошо, это другой вопрос. Именно в этой системе привычек (благоприобретенных или унаследованных, как вам будет угодно) и заключается истинный кодекс законов и конституция общества. И пусть этот кодекс не писан, но ему нельзя не повиноваться. То же, что мы называем писаными законами, конституцией, формой правления и т. д., не есть ли все это миниатюрный слепок, напыщенно выраженное резюме этого неписаного кодекса? Есть? Увы, скорее, нет, и только стремится к тому, чтобы быть! Вот это-то расхождение и порождает бесконечную борьбу". Добавим в том же духе, что, к несчастью, иногда эта вечно продолжающаяся борьба заканчивается тем, что кора привычек, подобно земной коре, вдруг дает трещину, и из-под нее вырывается огненная лава, которая все затопляет и поглощает. Кора сметена и разрушена, и вместо цветущего и зеленеющего мира пред нами дикий, сумбурный хаос, который, пройдя через борьбу и смуту, должен затем преобразоваться в другой мир.
С другой стороны, допустимо следующее утверждение: если вы столкнулись с ложью, подавляющей вас и пытающейся господствовать над вами, вы обязаны уничтожить ее. Надо только хорошенько обдумать в каком состоянии духа вы станете это делать: очень важно, чтобы это были не ненависть или себялюбивое и безрассудное применение насилия, важно, чтобы это было благородное, святое горение, обязательно связанное с милосердием. А иначе вы бы заменили старую ложь новой, вместо старой несправедливости создали бы новую, по собственному образцу, а ведь несправедливость всегда рождает ложь. В конце концов дела обстояли бы еще хуже, чем вначале.
Так уж устроен наш с вами мир, что живут в нем одновременно нерушимая надежда на лучшее будущее и нерушимое стремление сохранить все, как было раньше, вечно спорят друг с другом новаторство и консерватизм, попеременно беря верх в этом споре. Между тем как то "демоническое", что таится в каждом из нас, только и ждет, чтобы хоть раз в тысячу лет вырваться наружу! Об одном только, пожалуй, приходится пожалеть, наблюдая этот старый спор, так напоминающий классическую битву "пылающих ненавистью амазонок и юношей-героев", которая, как известно, закончилась объятиями, - о том, что уж очень он порывистый и страстный! Ведь стоит только консерватизму одержать в этом споре победу (а что тут удивительного, если консерватизм находит мощную поддержку в нашей лености и стремлении к покою), как он уже намерен сидеть в кресле победителя целый век, тиранически подавляя всякую несговорчивость, стараясь совершенно уничтожить своего противника. Вот и приходится погребенному под толщей земли противнику, подобно мифическому Энцеладу, потрясать всю Тринакрию [92] вместе с Этной, чтобы получить хоть один глоток свободы.
92
В греческой мифологии один из гигантов, участвовавших в их борьбе с богами-олимпийцами; после поражения был погребен на Сицилии, которая в античности нередко называлась по своей треугольной форме Тринакрией.
И все-таки давайте не будем думать о "бумажном" веке неуважительно. Ведь это век ожиданий! И пусть именно в нем началось страшное восстание Энцелада, потому что совершалась необходимая и срочная работа, за которую добровольно не взялся бы ни один смертный, разве не сама благая Природа, обещая нам радость на предстоящем пути (не важно, сбылось это обещание или нет) и увлекая несколько
93
В греческой мифологии Эреб - персонификация мрака, сын Хаоса и брат Никты.
Глава четвертая. МОРЕПА
Как каждый француз на что-нибудь да надеется, так и старый граф де Морепа тоже надеется на то, что находчивость и остроумие позволят ему продолжительное время оставаться на посту премьер-министра. И разве эта надежда не обоснована? Этот шустрый старик, у которого с языка не сходят шутки и остроты, уверен, что благодаря своей легкости он, как пробка, даже в самом крайнем случае всегда окажется на поверхности. Главное для него то, что он наконец-то (ему скоро будет восемьдесят) занял одно из самых высоких в стране кресел, а до всяких там "самосовершенствований", "прогресса человечества" или Astraea Redux ему дела нет. Пожалуй, можно согласиться с надменной Шатору, которая называла его не иначе как мосье Faquinet (уменьшительное от слова "негодяй"). На жаргоне, который сейчас принят при дворе, его называют Нестором Франции [94] . Ну что ж, каков Нестор, такова и Франция!
94
Персонаж поэмы Гомера "Илиада". В литературной традиции - мудрейший советник.
Кстати, головоломным представляется вопрос: где в данный момент может находиться правительство Франции? В Версале находятся Нестор, король, королева, министры и клерки с кипами бумаг - но правительство ли это? Ведь правительством мы называем институт, который управляет, наставляет и если надо, то заставляет. Такого института в данный момент мы во Франции не видим. Его заменило своего рода невидимое правительство: салоны, в которых собираются философы, галереи, Oeil de Boeuf, болтуны и памфлетисты. Появление Ее Величества в Опере было встречено аплодисментами - она сияет от радости. Но вот аплодисменты становятся жидкими или даже почти что прекращаются - королева расстроена и опечалена. Невольно подумаешь, что королевское достоинство похоже на воздушный шар братьев Монгольфье [95] ; наполненный теплым воздухом, он раздувается и поднимается, а если его теплым воздухом не наполнить, он лежит на земле плоский и пустой и не думает подниматься. Долгое время французский деспотизм в какой-то мере ограничивали распространявшиеся всюду эпиграммы, в настоящее время эпиграммы, по-видимому, взяли над ним верх.
95
Монгольфье Жозеф Мишель (1740-1810) и Жак Этьен (1745-1799), братья, - изобретатели воздушного шара, наполненного сначала теплым воздухом, потом водородом.
Король Людовик Желанный был молод и полон надежд осчастливить Францию, но он, к сожалению, не знал, что для этого надо сделать, да и, кроме того, это оказалось весьма нелегким делом. Вокруг него все время кипят страсти: раздаются требования, протесты, носятся всевозможные слухи - одним словом, царит полная неразбериха, которую мог бы упорядочить и которой мог бы овладеть лишь сильный и мудрый человек. В такой обстановке лишь всегда умеющий отшутиться и держащий нос по ветру Морепа чувствует себя как рыба в воде. Провозгласив приход новой эры и имея под этим в виду необозримый круг вопросов, философы пробудили в молчавшей, точно она немая, Франции желание говорить, и ее сильный, многозвучный голос уже слышен словно бы издали, но уже достаточно ясно. Со стороны же Oeil de Boeuf (a это ведь совсем рядом) слышится громкое и весьма назойливое требование придворных, составляющих опору трона, тянуть из казны, этого созданного для них рога изобилия, столько, сколько им вздумается: какое нам дело, что либералы придумали какую-то новую эру; пусть будет новая эра, но чтоб никаких урезываний средств, отпускаемых на содержание двора! Увы, именно это требование совершенно невыполнимо.
Как мы уже говорили, философам удалось выдвинуть на пост генерального контролера Тюрго в надежде, что он проведет все необходимые реформы. К сожалению, он занимал этот пост всего двадцать месяцев. Имея волшебный кошелек Фортуната [96] , он, конечно, продержался бы на этом посту подольше. Да и не ему одному - любому генеральному контролеру такой кошелек мог быть весьма полезен. Вы никогда не обращали внимания на то, как щедра природа, когда речь идет об ожиданиях? Сколько людей, один за другим, устремляются к авгиевым конюшням, как будто тот или другой способен их очистить, но даже самому честному, работавшему на пределе своих небольших возможностей удается совершить лишь кое-что. Вот, например, Тюрго, способный, честный, изобретательный и дальновидный, с сильной, как у героя, волей человек, но что он мог сделать, если у него нет кошелька Фортуната. О, сангвинический генеральный контролер! Задумав осуществить во Франции революцию мирным путем, ты не позаботился о том, чтобы найти средства для выплаты "компенсаций", которые - - это молчаливо подразумевалось - необходимы для ее осуществления. Более того, едва ты приступил к этому важному делу, ты вдруг заявляешь, что духовенство, дворяне и даже члены парламента будут платить налоги, как и все остальные простые люди!
96
Или: Фортунатов мешок - самовосполняющийся мешок, распространенный мотив народных сказок европейских народов.