Французская революция, Бастилия

Карлейль Томас

Какие негодующие, озлобленные крики раздаются в галереях Версальского дворца! Морепа крутится в этом вихре злобы, точно волчок, ну а бедному королю (всего несколько недель назад он писал Тюрго: "II n'y a que vous et moi qui aimions le peuple") (Кроме вас да еще меня, нет никого, кто бы так близко принимал к сердцу интересы народа) ничего не остается, как подписать приказ о его отставке и ждать, когда разразится революция [97] .

Выходит, надежды не сбылись и, так сказать, отсрочены, не так ли? Отсрочены, это верно, но ведь не уничтожены, не аннулированы. Они снова оживают, когда в Париж приезжает после долгого отсутствия сам патриарх философов Вольтер [98] . Этот высохший старец "в огромном парике a la Lois Quatorze [99] , из-под которого сверкают горячие, как угли, глаза" вызывает в обществе необыкновенный подъем, своего рода взрыв. Оказалось, что Париж умеет не только смеяться и иронизировать; оказалось, что Париж может испытывать едва ли не религиозное поклонение к своим героям. Чтобы только взглянуть на него, дворяне переодевались трактирными слугами, красивейшие женщины готовы были, кажется, устлать своими волосами путь, по которому ступала его нога. "Карета, в которой он едет, - это ядро кометы, и хвост ее заполняет целые улицы". Ему устраивают в театре настоящий апофеоз,

точно он император, и, наконец, "душат под розами". Его нервы не выдержали, и старый Ришелье посоветовал принять опиум невоздержанный патриарх принял слишком большую дозу. Даже Ее Величеству пришла мысль послать за ним, но ее вовремя отговорили. Хорошо уже то, что Ее Величество до этого додумалась. А ведь этот человек поставил своей главной целью в жизни разрушение и уничтожение того фундамента, на котором покоятся их величества и их преподобия. Чем отплатил ему мир за это? Как глашатай и пророк, он мудро высказал то, о чем многие мечтали сказать, и мир откликнулся и короновал его. Правда, хоронили обожаемого и задушенного розами патриарха тайком. Ну что ж, самое замечательное во всем этом то, что Франция, несомненно, беременна (или, как говорят немцы, "в доброй надежде"); пожелаем же ей счастливо разрешиться от бремени и принести добрый плод.

97

3 мая 1776 г.
– Примеч. авт.

98

Февраль 1778 г.
– Примеч. авт.

99

Времен Людовика XIV.
– Примеч. авт.

Поговорим еще об одном человеке, о Бомарше [100] , который недавно закончил отчет о своем судебном процессе ("Мемуары")10 [101] , сразу принесшем ему известность в обществе. Карон Бомарше (или де Бомарше, так как он был возведен впоследствии в дворянство), человек смелый и находчивый, имел, родившись в бедной семье, прекрасный аппетит, честолюбие и еще множество других талантов, среди которых не последним был талант интриги. Это был худой, если не сказать тощий, но крепкий, с несгибаемой волей человек. Удача и собственная ловкость открыли ему доступ к клавикордам наших добрых принцесс Loque, Graille, a затем и других сестер. Гораздо важнее было то, что придворный банкир Парис Дювернье почтил его своим доверием, которое простиралось до того, что Бомарше имел право вести некоторые операции наличными. Однако наследник Дювернье, человек из высшего света, решил, что это уж слишком, и организовал против Бомарше судебный процесс, в котором наш крепыш, потеряв деньги и репутацию, был наголову разбит. Таково было мнение судьи, докладчика Гецмана, парламента Мопу да и всего остального света, как обычно безразличного и равнодушного. Пусть все так думают, но Бомарше не сдастся! Из-под его негодующего пера выходят (конечно, не стихи) сатирические памфлеты о процессе, с помощью которых, избрав своим оружием насмешку и неотразимую логику, он начинает отчаянную борьбу за пересмотр своего дела, против докладчиков, парламентов, властей, против всего света. Этот высохший учитель музыки неутомимо сражается, как опытный фехтовальщик, то отступая, то нападая, и наконец заставляет все общество говорить о себе. Спустя три года, пройдя через поражения и неудачи, проделав работу, которую, пожалуй, можно сравнить с подвигами Геракла, наш непокорный Карон в конце концов одерживает победу: выиграв все свои процессы, он тем самым срывает с докладчика Гецмана судейскую мантию и навсегда одевает его в костюм подлеца; что же касается парламента Мопу (кстати, Бомарше помогал его разгону), других каких бы то ни было парламентов да и всей вообще системы правосудия во Франции, то его пример заставил многих крепко задуматься. Итак, судьбе было угодно бросить Бомарше в преисподнюю, и вот наш тощий французский Геркулес вышел из нее победителем, укротив адских псов. Отныне его имя принадлежит к числу знаменитостей своего века.

100

Бомарше Пьер Огюстен Карон (1732-1799) - французский драматург. При его содействии была организована отправка французских офицеров и оружия в Америку, восставшую против Англии.

101

1773-1776.
– Примеч. авт.

Глава пятая. ASTRAEA REDUX БЕЗ ДЕНЕГ

Взгляните, разве там, по ту сторону Атлантики, не зажглась заря нового дня? Там родилась демократия и, опоясанная бурей, борется за жизнь и победу. Во Франции с радостью и сочувствием поддерживают вопрос о правах человека, во всех салонах только и слышно: что за зрелище! И посмотреть действительно есть на что: сюда, к сентиментальным и легкомысленным, как дети, поклоняющимся языческим богам французам, которые живут в монархическом государстве, прибыли американские представители Дин и Франклин [102] , потомки пуритан, воспитанные на Библии и сохранившие издревле присущую англичанам выдержку и хладнокровие, вкрадчивый Сайлас [103] и вкрадчивый Бенджамин, явившиеся сюда лично, чтобы просить о помощи. В салонах над ними, естественно, зубоскалят и потешаются. Ну а, например, император Иосиф, которого спросили, как он к ним относится, высказался довольно неожиданно для человека, сочувствующего философии Просвещения: "По профессии я роялист" [104] (Mon metier a moi c'est d'etre royaliste).

102

1777 г. Дин немного раньше. Франклин оставался до 1785 г.
– Примеч. авт.; Франклин Бенджамин (1706-1790) - американский ученый, дипломат и государственный деятель. В 1776-1788 гг. был представителем США во Франции, где пользовался большой популярностью как борец за независимость Америки.

103

Т. е. Дин.

104

Здесь игра слов: роялист - сторонник королевской власти; в более узком значении роялист - сторонник британского владычества в Северной Америке.

Такой же точки зрения придерживается и ветреный Морепа, но философы и общественное мнение поворачивают его в противоположном направлении. Правительство Морепа приветствует демократию, некоторые частные лица тайком изготавливают для нее оружие. Поль Джонс [105] экипирует свой "Bon homme Richard", контрабандно провозит в Америку (конечно, англичане не дремлют и часто проводят конфискации) оружие и боеприпасы, причем за кулисами всего этого дела стоит Бомарше, теперь уже как великий организатор контрабандной доставки оружия, не забывающий, конечно, пополнить при этом свой тощий карман [106] . Разумеется, Франции пора иметь военный флот. И разве теперь не самый подходящий момент для этого, ведь у гордой владычицы морей, этой английской мегеры, как раз сейчас связаны руки? Так-то оно так, но где взять деньги на его постройку,

ведь казна пуста. Как по мановению руки (Бомарше говорит, что его руки), то в том порту, то в этом торговцы начинают строить корабли и преподносят их в дар королю. На воду спущены прекрасные суда, и среди них настоящий левиафан - корабль "Ville de Paris".

105

Поль Джонс (1747-1792) - мореплаватель-авантюрист; одно время занимался контрабандой и работорговлей, позже служил в военном флоте различных стран.

106

Карлейль не прав. Бомарше помогал американцам совершенно бескорыстно.

На корме стоящих на якоре трехпалубных гигантов развеваются вымпелы, голоса поддерживающих борьбу за свободу философов становятся все громче разве может какой-нибудь Морепа устоять против такого ветра? За океан отправляются добровольцы. Суровые генералы-янки, такие, как Гэйтс или Ли, "носящие под шляпой шерстяные ночные колпаки", встают на караул при виде представителей французского рыцарства, а новорожденная демократия не без удивления видит, что "деспотизм, умеряемый эпиграммами" встал на ее защиту. Да, так это было. Рошамбо, Буйе, Ламет, Лафайет (одни служили раньше в королевской армии, другие нет) - все они обнажили шпаги, приняв участие в святой борьбе за свободу народа. Им предстоит сделать это еще раз, но уже по другому поводу.

С Уэссана доносится гром корабельных орудий. Ну а чем занимался в это время наш юный принц, герцог Шартрский, - "прятался в трюме" или, как герой, своими действиями приближал победу? Увы, во втором издании события описываются несколько иначе: оказывается, никакой победы не было, говоря точнее, победил англичанин Кеппель [107] . Громкие аплодисменты, которыми наш юный принц был встречен в Опере, сменились насмешливым шепотом и взрывами смеха, и это приносит принцу нескончаемые огорчения, ведь ему так хотелось стать адмиралом.

107

27 июля 1778 г.
– Примеч. авт.

А тут еще беда, которая случилась с "Ville de Paris", левиафаном морей! Англичанин Родни захватил корабль, а с ним еще несколько других [108] , успешно применив "новый маневр прорыва неприятельской линии". Вспомним, что говорил Людовик XV: "У Франции никогда не будет флота". Храбрый Сюффрен [109] вынужден возвратиться из Гай-дер-Али, покинув индийские воды. Единственная его заслуга в том, что он вернулся, не испытав горечи поражения. Если, однако, учесть поддержку, которая была ему оказана, то, надо сказать, он вел себя как герой. Теперь наш прославленный герой морей мирно отдыхает в своих родных Севеннах, выпуская кухонный, а не пороховой дым из труб старого замка Жолес, которому еще суждено приобрести иную славу, но в другое время и в связи с другим человеком. Храбрый Лаперуз снимается с якоря и отплывает в дальние моря [110] для блага людей и своего короля, который интересуется географией. Увы, все и здесь кончается неудачей. Храбрый мореплаватель бесследно затерялся в голубых просторах морей, и все попытки найти его тщетны. Долго еще в умах многих людей будет жить его печальный и таинственный образ.

108

9 и 12 апреля 1782 г.
– Примеч. авт.

109

Байи де Сюффрен (1726-1788) - французский адмирал, сражавшийся в Индии против англичан.

110

1 августа 1785 г.
– Примеч. авт.

Между тем война продолжается, но Гибралтар по-прежнему не сдается, и это несмотря на то, что среди осаждающих и Крийон, и Нассау-Зиген, которым помогают искусные военные инженеры и к которым в конце концов присоединяются принцы Конде и д'Артуа. Согласно франко-испанскому семейному договору, на воду спущены плавучие батареи. Крепости в галантной форме передан ультиматум, но Гибралтар отвечает на него, словно Плутон, тучей раскаленных ядер. Казалось, скала Кальпе превратилась в жерло ада. В грохоте пушек прозвучало столь решительное "нет", что этот ответ дошел до сознания каждого

Итак, с этим последним взрывом прекратился шум войны, и, надо думать, теперь наступит век благожелательности. Из-за океана вернулись благородные волонтеры свободы и теперь всюду проповедуют ее. Не имеющий себе равных среди своих современников, Лафайет блистает в версальском Oeil de Boeuf, его бюст установлен в Парижской ратуше. Непобедимая и неприступная, гордо стоит демократия в Новом Свете во весь свой гигантский рост, занеся ногу уже и в Старый Свет. Отметим, что все случившееся отнюдь не пошло на пользу французским финансам, которые в настоящее время явно больны.

Что делать с финансами? Это, конечно, теперь самый главный вопрос, и никаким лучезарным надеждам не прогнать маленькую тучку, чернеющую на горизонте. Мы видели, как Тюрго прогнали с поста генерального контролера из-за того, что у него не было кошелька Фортуната. Еще меньше способностей проявил на этом посту де Клюньи, который, заняв "свое место в истории" (кто хочет, может обнаружить его скучающую бесполезную тень и сейчас на этом месте), предоставил делам идти как им заблагорассудится и исправно получал причитающееся ему жалованье. Но быть может, такой кошелек есть у женевца Неккера? Во всяком случае он умен и честен, насколько это позволяет профессия банкира, и пользуется всеобщим уважением, поскольку является автором нескольких эссе, получивших премию Французской Академии. Он много сделал для индийской торговой компании, устраивал обеды в честь философов и "сумел в течение двадцати лет составить себе состояние". Это был очень серьезный, молчаливый человек - черты характера, свойственные как глупцам, так и мудрецам. Вероятно, селадон Гиббон [111] был очень удивлен, когда, встретившись в Париже в большом свете с мадам Неккер, узнал в ней мадемуазель Кюршо, за которой он когда-то ухаживал и брак с которой не состоялся потому, что его отец "и слышать не хотел о подобном союзе". Его удивление еще более усилилось, когда он узнал, что "Неккер [117] не знает чувства ревности" [112] .

111

Эдвард Гиббон (1737-1794) - выдающийся английский историк, автор знаменитой книги "История упадка и разрушения Римской империи". [2] Неккер Жак (1732-1804)- женевский банкир, переселившийся во Францию. С 1777 г. генеральный директор финансов. Как иностранец, министром он быть не мог. Приняв должность, Неккер отказался от всякого жалованья. Был на этой должности до 1781 г. В 1788 г. вновь сыграл видную роль в подготовке и созыве Генеральных штатов. В сентябре 1791 г. эмигрировал.

117

Додд Уильям (1729-1777) - английский священник, вел расточительный образ жизни, повешен за подделку ценных бумаг.

112

Письмо Гиббона от 16 июня 1777 г.
– Примеч. авт.