Французская защита
Шрифт:
Одинцов рассеянно перебирал спутниковые каналы, не понимая, о чем там идет речь. Усталость медленной, сковывающей негой наваливалась на него: слишком много впечатлений за день.
Он обвел глазами гостиную.
Ничего лишнего, много воздуха, света, со вкусом подобранные в тон стенам и полу тонкие шторы, сквозь них просвечивали многочисленные огни ночного Парижа.
Шум машин с улицы был почти не слышен, наступало время относительного затишья.
— Чем мне тебя угостить? — с улыбкой спросила Симона, представ
— Нет, спасибо, сделай мне, пожалуйста, кофе… — попросил Одинцов.
— Хорошо… — девушка чуть помолчала и тихо засмеялась, — ну и память у меня! Я же тебе подарок обещала, сейчас!
Она быстро прошла в другую комнату и спустя полминуты вернулась, держа в руках плоскую коробку.
— Что это? — привстал Одинцов.
— Это тебе! Попробуй-ка сразиться и обыграть, это довольно трудно… — и она протянула свой подарок.
— «Мефисто Падеон»! — вслух прочел Виктор надпись на красивой коробке и радостно воскликнул. — Боже мой, это же шахматный компьютер!
— Да, и, по словам моих друзей, он хорошо играет. Ты сейчас разбирайся с ним, а я пойду на кухню, сделаю тебе кофе. Туалет с ванной направо по коридору.
Когда Симона вернулась в комнату, держа в руках небольшой поднос, Виктор увлеченно переставлял фигуры на деревянной доске. После каждого хода на шахматных клетках мелькали маленькие красные огоньки: встроенная электроника показывала ответ компьютера, а также фиксировала продолжение игрока.
— Ну что? — с улыбкой спросила хозяйка, и села на диван рядом с гостем.
— Здорово! Я сейчас попытаюсь его обыграть!
— Не уверена! — подзадорила Виктора Симона.
— Не уверена?? — изумился Одинцов. — Да я в момент! А, впрочем… — он лукаво взглянул на красавицу, — мы можем с тобой поспорить…
— Поспорить? На что? — брови Симоны удивленно поднялись.
— А давай на твой поцелуй! — по-мальчишески предложил шахматист. — Если я выигрываю, то ты целуешь меня… в губы.
Симона улыбнулась. Она встала и быстро прошлась по комнате, Одинцов провожал ее взглядом.
— Значит, пари? — решительно проговорила девушка.
— Да, здесь и сейчас! Согласна?
— Согласна! — и она протянула свою кисть. — Только играешь с этой машиной не очень долго…
— По двадцать минут на партию.
— Хорошо. Кстати, что получу я в случае своего выигрыша?
У Одинцова замерло внутри: он хотел, было произнести: «Меня. Всего…», но сдержался:
— А что бы ты хотела?
— Я? — девушка задумалась. С полминуты помолчав, бросила на мужчину испытывающий взгляд:
— Тогда ты даришь мне что-нибудь приятное…
— Например?
— Например, букет цветов, я люблю розы, кстати…
— Идет! — и Одинцов, отхлебнув из белой чашки бодрящую жидкость, начал партию против искусственного интеллекта.
Симона
— Тааак… так… — постукивал он кончиками пальцев по краю доски, — а ничего соображает робот, так… вот сейчас мы его… эх!!
Восклицание заставило девушку чуть вздрогнуть. На лице гостя было написано неподдельное огорчение:
— Вот это да! Я недооценил робота и зевнул пешку! Теперь надо за ничью бороться!
Прошло полчаса.
Симона ушла на кухню. Вдруг она услышала оттуда, как по полу загремели фигуры.
— Ну что? — улыбнулась девушка, увидев, как Одинцов, красный как рак, сидит на диване, а пустая доска лежит возле него. — Проиграл?
— Это случайно, я недооценил твой «Мефисто».
— А как насчет пари? — лукаво спросила Симона.
— Мы переигрываем! Сейчас соберусь! И, кстати, в договоре не было указано — сколько партий будет в матче!
Одинцов явно завелся.
Ему, игравшему в силу хорошего мастера, стало стыдно за свой промах. Настоящие мужчины не любят поражений. Тем более, при таких условиях пари…
Вторая партия началась.
— Не стану тебя отвлекать, — спокойным голосом проговорила хозяйка.
— Да… да… — Одинцов зажал голову всеми десятью пальцами, как в турнирном зале и углубился в размышления.
Девушка вышла из гостиной и, посидев с полчаса на кухне, тихо прошла в спальню.
Утренние лучи солнца уверенно пробивались сквозь тонкие шторы. А в гостиной по-прежнему горел свет, и азартный шахматист с трудом доводил до ничейного конца восьмую партию матча с компьютером. Наконец, он оторвался от доски и, словно очнувшись от летаргического сна, очумело посмотрел по сторонам.
— Симона! — тихо позвал он хозяйку.
Тишина в ответ.
Одинцов встал с кресла и пошел по квартире. Заглянул на кухню, потом в ванную.
Умыл лицо холодной водой, встряхнул головой, глядя на себя в зеркало. Оттуда смотрели незнакомые глаза с темными кругами под ними.
— Однако, ты, брат, заигрался…
Вторая комната. Книжные полки, стол, на нем ноутбук Никого.
Одинцов подошел к третьей двери и остановился.
«Что делать? Стоит ли…? Кто я ей?… И, вообще…»
Он тихонько потянул ручку на себя.
Симона крепко спала, накрывшись тонким одеялом, расписанным в стиле картин Кандинского.
Изогнутые линии оранжевого цвета тихо поднимались и опускались маленькими бугорками в том месте, где была ее грудь.
Виктор молча с минуту постоял в проеме двери, вернулся в гостиную, забрал подарок, и, повернувшись, тихо вышел в прихожую.