Французский поход
Шрифт:
«Я поступил слишком опрометчиво, приблизив этого мушкетера к Лили, — с тоской посмотрел ему вслед барон фон Вайнцгардт. — Но трудно было предположить, что все зайдет столь далеко. А эта чертовка Лили! Как она могла оказаться здесь? Придется поговорить с ней серьезно».
— Теперь не упущу, клянусь пером на шляпе гасконца! — все еще оглашал окрестности недавнего поля боя ликующий лейтенант д'Артаньян, вряд ли догадываясь при этом, какие страхи одолевают сейчас брата прекрасной Лили.
7
У
— …Это вы, баронесса фон Вайнцгардт?! — медленно поднималась с широкого, застеленного розоватым шелковым покрывалом ложа маркиза Дельпомас. Она отдыхала не раздеваясь. Металась и мучилась со своими неразделенными чувствами, тяжело переживая минуты томных мечтаний о том, что никогда не сбудется.
— Чему обязана в столь поздний час?
Лили подошла к туалетному столику маман Эжен, повертела в руках какой-то флакончик, вдохнула источаемый им аромат и, поставив на место, принялась осматривать золоченую, украшенную витиеватой арабеской пудреницу, изготовленную в виде медальона.
Баронесса вела себя настолько непринужденно, что у Эжен Дельпомас перехватило дух: это ж какой невозмутимой наглостью нужно обладать воспитаннице ее пансиона, чтобы, впервые попав в спальню патронессы, делать вид, будто ничего особенного не происходит!
— У вас здесь почти уютно, маркиза. Извините, общепринятое в пансионе обращение «маман Эжен» мне совершенно не нравится.
— Все это крайне интересно, — с трудом выдавила из себя Эжен, чувствуя, как от волнения у нее пересохло в горле. — Но хотелось бы поближе к цели вашего визита.
— Цель любого визита пансионесс к своей патронессе заключается в самом визите. Разве не так? Поскольку каждый визит — «еще одна ступень познания жизни двора, его нравов, правил поведения в высшем свете». Я что-то упустила?
— Вы совершенно правильно повторили слова, не раз слышанные вами от леди Стеймен. — Эжен хотела протиснуться между величественной, словно статуя, фигурой Лили и ложем, но почувствовала, что для этого ей придется основательно потеснить баронессу.
— Неоднократно внушаемые всем нам леди Стеймен, — уточнила Лили. Пудреница больше не занимала ее внимания и баронесса, поморщившись, двумя пальцами отбросила ее на край столика.
— И все же вам придется объяснить, почему вы оказались здесь. Иначе я вынуждена буду позвать слуг. Чего вы добиваетесь, баронесса?
— Своего права на урок. Или экзамен, какой обычно получали на этом «девственном» ложе другие пансионесс.
— Завтра же я исключу вас из числа воспитанниц пансиона! — побагровела Эжен. — Завтра же. Такой урок вас устраивает?
— Это
— Нет, это немыслимо! Вы… вы действительно шантажируете меня! — трагическим голосом возвестила Эжен. — В таком случае, что бы вы ни говорили, завтра же я изгоню вас.
— Я помогу вам. Вы наверняка успокоитесь, услышав, что завтра я сама оставлю пансион. И никогда больше, ни при каких обстоятельствах, не намерена вспоминать о своем пребывании в нем. Не говоря уже о порядках, в нем царящих.
Маркиза подняла голову и внутренне встряхнулась. Откинувшись, она уперлась руками в постель позади себя и внимательно присмотрелась к Лили.
— Слово чести баронессы?
— Если здесь уместно вести речь о чести.
— Это мне нравится. Пришли бы вы с вашими заверениями раньше…
Не было бы спектакля, который вы со своим турком устроили во время пребывания здесь графа д'Артаньяна.
— Во всяком случае, все было бы по-иному; пока что давайте остановимся на таком варианте. — Маркиза дернула за звоночек. Почти мгновенно, словно она все это время ждала у двери, появилась леди Стеймен.
— Вина, мисс Стеймен, — приказала Эжен. — Две бутылки красного. Два бокала. И немного еды.
Вернулась леди Стеймен довольно быстро. Она сама наполнила бокалы и, подчеркнуто вежливо кланяясь, вышла. Ее пожелание спокойной ночи прозвучало двусмысленно и неуместно.
Осушив свой бокал, Лили принялась медленно раздеваться. Делая это, она незаметно наблюдала за Эжен. Глаза маркизы постепенно оживали, возгораясь огнем страсти.
«Наверное, точно так же смотрел бы на меня граф д'Артаньян, осмелься я вдруг раздеться перед ним в ту ночь, — подумала Лили. — Да, очевидно, так… Но тогда я не решилась. Тогда нет. Все это еще ожидает меня. Ведь, если вдуматься, что бы ни происходило после того, когда мы окажемся в постели, все равно Эжен — не мужчина. А значит, я по-прежнему останусь чистой и непорочной. Насколько это возможно после столь длительного пребывания в пансионе «Мария Магдалина».
8
Лес будто ждал, когда люди решатся въехать в него. Могучие кроны деревьев сразу же нависли над ними, как опавшие на землю темно-зеленые облака, а солнечные лучи растворились в косматых тенях-призраках, и над экипажем, над всадниками воцарилась напряженная гнетущая тишина, словно не в лес они углублялись, а спускались в мрачное подземелье.
— А ведь птицы в этом лесу не поют, — первой обратила внимание на причину столь странной тишины Власта. — Неужели их здесь вообще нет?