Французский жених, или Рейтинг одиноких мужчин
Шрифт:
Расхаживать в одиночку по парку – странно и неуютно. Когда не надо было, мне под ноги попадались они все: от Грушева до Марианны Николаевны. А сейчас – везде глухо-тихо, и эта тишина действует мне на нервы, и я даже начинаю тихонько напевать. Но мой голос звучит странно и жутко в этой тишине, среди лакированных пальм с такими гладкими и блестящими листьями, что на ум мне приходит мысль – деревья ночью тайком тщательно полируют, чтобы гости могли восторгаться их безупречным видом, и лужайку тоже подстригают ночью, чтобы днем никому не мозолили глаза рабочие и их газонокосильная
– Кристина Яновна? – раздается вдруг поблизости голос Марианны Николаевны.
Я понимаю, что в лучшем случае я – мишень для насмешек, а в худшем – кандидат в пациенты психушки. Интересно: в Антибах есть психиатрическая больница, и вообще, есть ли тут больница? Или болеть в таком богатом, отшлифованно-полированном раю – самое страшное преступление, за которое человека надо прятать не в психушку, а отправлять его прямиком в тюрьму?
Я медленно, с чувством собственного достоинства, поднимаюсь с земли.
– У меня просто закружилась голова, и я решила прилечь.
– Прилечь? – На лице Марианны Николаевны впервые за все время нашего скупого общения появляется нечто похожее на удивление. До серьезной «качки» ее мимика пока еще не доходит. До девятого вала, о котором я недавно думала, – тем более. Марианна Николаевна – слишком сложная автоматизированная конструкция, чтобы позволить чувствам играть на лице без всякого контроля.
Она мгновенно овладела собой, и штормовое предупреждение пропало с ее лица.
– Может быть, вам лучше подняться к себе? – вежливо поинтересовалась она.
– Я только что оттуда, – я старалась изо всех сил говорить более низким голосом, чем обычно, сохранять так называемое достоинство, и еще – держать «лицо», как говорила Геня. Вот уж она-то умела держать «лицо» и «спинку» при любых обстоятельствах!
– У вас колени грязные, – механически заметила Марианна Николаевна.
Неожиданно я почувствовала некий странный привкус садизма в своей душе.
– В Антибах есть больница?
– Что?! Какая больница?.. – Лицо ее во второй раз пошло «волнами». На этот раз «качка» уже на три-четыре балла, определенно.
– Обычная.
– Вам плохо? – На ее лице появилось выражение полнейшего недоумения. Все-таки я вывела ее из спячки!
– Нет. Хорошо. Я спросила просто так. Ради любопытства, – на моем лице сияет широкий «плиз»: я улыбаюсь. А вот на лице Марианны Николаевны читается недоумение, смешанное с раздражением. Что-то вышло из-под ее контроля.
– Вам нужен врач? – уже громче спрашивает она.
– Какой врач? – Я оборачиваюсь, словно врач спрятался в кустах и ждет момента для внезапного появления, как кролик, притаившийся в шляпе фокусника. – Нет. Врач мне не нужен.
– Вы заболели? – Марианна Николаевна почти прокричала эти слова.
– Все в порядке. Просто я гуляю. И вообще, пора мне пройтись в город. А где все? Куда-то уехали? На групповую экскурсию? Или на субботник?
– Экскурсию… – пролепетала Марианна Николаевна. – Какую экскурсию? Почему я об этом ничего
– Я просто спросила…
– Что спросили? – Марианна Николаевна уже была близка к истерике.
– Спросила об экскурсии.
– Куда?! – выдохнула Марианна.
– Не знаю, – я пожала плечами. – Не имею понятия. А где, кстати, Алена?
– Она уехала еще утром в город по своим рабочим делам.
Под растерянным взором Марианны Николаевны – похоже, я вогнала ее в столбняк – я пошла к дому. Почему-то в меня вселился бес хулиганства, и я ничего не могла с собой поделать. Я пошла быстрее, обернулась и помахала рукой Марианне. Она стояла на прежнем месте, не двигаясь.
Я взяла из комнаты сумку и вышла, плотно закрыв за собой дверь. Шею я обмотала любимым белым шарфом, подаренным мне Геней пять лет тому назад на 8 Марта.
Настроение у меня было из серии «море по колено». Или просто я постепенно заражаюсь вирусом авантюризма?
Было страшно, и в то же время – не очень. Как-то не по-настоящему страшно. Словно я сидела в кинотеатре и боялась не за себя, а за героя, постоянно попадавшего в разные передряги. То ли вся окружавшая меня обстановка была чужой, по-киношному красивой, и поэтому я никак не могла заставить себя бояться? И еще этот Андре Валасьен! От одной мысли о нем губы сами раздвигались в улыбке, и я становилась Чеширским котом, улыбавшимся просто так. Я ничего не знала, у меня были одни вопросы без ответов, я ни на чем не могла сосредоточиться, и впервые в жизни это казалось мне прекрасным и восхитительным. Наш офис – низкие своды, легкий запах сырости, который Светка Чиж называла запахом древней могилы; по-зимнему рыхлая Москва, пробки на дорогах, резкий ветер, от которого все время слезились глаза, – все это осталось в той, другой жизни.
В этой жизни были: Андре Валасьен, поддельный Айвазовский, вилла моей мечты; море, в котором мне страшно хотелось искупаться, несмотря на то что стоял некупальный сезон. Интересно: какая температура воды в море? И у кого мне об этом спросить? У Марианны? Этим вопросом я ее вообще в гроб вгоню!
Я тихонько фыркнула. Я не буду пока что спрашивать Пашу о квартире в Черногории. Сначала я спрошу его о фальшивых картинах и о том, что мне делать в этом случае, а потом уже – о квартире.
Я повертела головой: нет ли за мной «хвоста»? «Хвостов» не было. Хотя им мог оказаться кто угодно. Даже вон тот тип, скучающего вида молодой человек в черной бейсболке. Откуда я могу знать, как выглядят мои «хвосты»?
На всякий случай я удалилась подальше от парня в бейсболке и набрала Пашин номер. Трубку он снял после пятого гудка, из чего я вывела заключение, что он спит или находится не в конторе, а в каком-то другом месте и что он страшно занят.
– Да! Кристина? – заорал Павел. – Я слушаю! Как у тебя дела? Все в порядке?
Он задавал вопросы и сам же на них отвечал.
– Не совсем.
– Что «не совсем»?
– В порядке!
На заднем плане в трубке слышался какой-то шум, и Паша заорал, стараясь его перекричать: