Франек
Шрифт:
— Сделаешь то, о чем говоришь, действительно будешь идиотом.
— Сделаю, Антоний, — с угрозой в голосе произнес Франек.
— Не сделаешь. В последний момент передумаешь. Да, ты вполне способен натворить дел, но себя убивать не станешь.
Франек открыл было рот, чтобы что-то сказать, но брат сердито продолжал:
— И уж конечно, не в этом пруду.
— А все-таки я утоплюсь. — В голосе Франека зазвучали упрямые нотки, и это встревожило Мушека. Он понял: именно упрямство придает Франеку
— Ты не находишь, что рюкзак слишком тяжел? До пруда почти четыре километра. Как ты потащишь такую тяжесть?
— Я достаточно силен.
С этим трудно было спорить: Франек и вправду был сложен как атлет. ,
— Значит, тебя не переубедить?
—Нет.
— Ясно. Тогда, если ты не против, я пойду спать. — Мушек открыл дверь, но задержался на пороге. — Надеюсь, ты сдержишь обещание и, перед тем как уйти, придешь проститься со мной и с моей женой.
— Конечно. Затем я сюда и приехал, — сказал Франек, которого спокойствие брата слегка задело.
— Да, вот еще что. Если ты покончишь с собой завтра, волосы так и не успеют отрасти, и ты навсегда останешься лысым. Спокойной ночи. Франек.
Франек поджал губы, но не произнес ни слова. Мушек развернулся и вышел из комнаты. Франек остался один на один со своим стокилограммовым рюкзаком. Около полуночи Мушек все же тихонько встал, поднялся по лестнице, прислушался у двери брата. Франек спал. Храп был слышен даже снаружи. Сапожник Мушек вытащил из кармана ключ и дважды повернул его в замке. Теперь его брат был заперт в комнате.
— Не верю, что ты способен на самоубийство, — бормотал сапожник, потихоньку спускаясь по лестнице. — Но осторожность прежде всего.
Франек не сдержал слова. Нарушил обещание проститься с братом. Встал рано утром, когда Мушеки еще спали, вылез в окно и пошел к пруду.
Часа через два войдя в его комнату, сапожник обнаружил, что она пуста. Едва ли беднягу еще можно было догнать — до пруда было не больше часа ходьбы. Мушек понял: спасти Франека может только чудо. И что же? Чудо случилось. Сапожник Мушек отправился просить о помощи своего заклятого врага.
Коса был настолько ошеломлен приходом соседа, что не смог вымолвить ни слова. Когда Мушек сообщил ему о безумном намерении брата, Коса, которому Франек нравился, молча пошел запрягать Шарабайку. Через четверть часа телега уже двигалась в сторону пруда, а враги рядышком сидели на козлах.
До пруда было четыре километра. Дорога заняла полчаса. Въехав в лес, Коса не выдержал и прервал молчание:
— Вы вообще-то знаете, что такая вот лошадь может везти двадцать человек? В Германии даже есть лошади, которые сильнее трактора. Там устраивают специальные соревнования: лошадь против машины. Почти всегда побеждают машины, но однажды верх одержала лошадь одного мясника из Аахена. Какой-то тракторный завод выкупил ее за тысячу марок.
Мушек посмотрел на Шарабайку. Она шла не слишком-то быстро.
— А вы никогда не думали продать ее? — спросил он.
— Кто ж ее купит. Она слишком стара. Я-то с удовольствием обменял бы ее на трактор.
— На трактор? А привязанность? — спросил Мушек.
— А кто сказал, что я не смогу полюбить трактор? У машины столько плюсов: не спит, есть не просит.
— Но ей нужен бензин.
— Овес тоже не дешев.
— Машина может сломаться.
— Ерунда, если есть запчасти.
Мушек умолк, посмотрел на дорогу. Он был рад, что едет к пруду не один. К тому же до сих пор ему не приходилось так мило беседовать с Косой.
Только вот мысли его все время возвращались к Франеку. Самоубийство брата казалось не более вероятным, чем снег в августе. И все же он сказал:
— Надеюсь, мы поспеем вовремя.
— Не думаю, что он это сделает, пан Мушек, — сказал Коса.
— Почему?
— Каждый из нас хоть раз думал об этом. Разве у вас не бывало таких мыслей?
— Да, но…
— Но в конце концов никто этого не делает, — продолжал Коса, — если бы все и вправду кончали с собой, на земле бы уже никого не осталось. Так ведь? Мушек кивнул. Коса продолжал:
— Чуть постареешь, и хочется вернуть юность. А у тебя, как назло, выпадают волосы, появляются морщины, портятся зубы. Если бы не старость, самоубийств бы вообще не было. А так время от времени эти мысли приходят в голову каждому… Но в конце концов мы живем до семидесяти, да еще и радуемся этому.
— Франек не такой.
— Ерунда. В этом все мы одинаковы.
Коса умолк. Пруд был уже виден. Чуть дальше проступили очертания железнодорожного вокзала. От него как раз отходил поезд. Грохот был слышен издалека, от самого городка. Коса подхлестнул кобылу. Оставшуюся часть пути они проехали молча. У пруда Коса остановил телегу. Они слезли и спустились к воде. Пруд больше походил на большую лужу. Казался совершенно заброшенным. Берега его поросли тростником. Было слышно, как квакают лягушки.
— Здесь тихо, — произнес Коса оглядываясь. Ничто не указывало на недавнего посетителя. Мужчины осмотрелись. Их внимание привлек небольшой предмет в центре пруда, который медленно скользил по воде по направлению к ним. Был похож на большой круглый увядший лист.
— Что это? — полюбопытствовал Коса.
— Не знаю.
Мушек встал на колени у самой воды и вытянул вперед руку. Ветер гнал странный предмет прямо на него. Он выждал, протянул руку и схватил его. Потом выпрямился, перевернул находку.