Франка Варэзи, говорящие зайцы и все-все-все
Шрифт:
— Я думаю, сегодня в лавке — яблочный рулет с корицей, — говорит сеньора Варэзи. — А это, несомненно, Штраус! Это его венские вальсы — лёгкие, романтичные. Они напоминают мне о балах, о роскошных платьях, изящных туфельках, о рождественских подарках и детских грёзах. Мускатная нотка в тесте — словно пёрышко на шляпе.
— Я не могу поверить, Франка, что всё это вы находите в кондитерской лавке! — сеньора Таволино завидует и от этого злится. — И что такого особенного в этом Штраусе?
— Если бы вы бывали в кондитерской лавке, Карла, вы
Зайцы дружно кивают головами.
— Что сегодня дают в кондитерской лавке? — как бы между прочим, спрашивает сеньора Таволино.
— О, сегодня — ваниль и какао! — улыбается сеньора Варэзи, — Светлое и тёмное, радостное и грустное… Мороженое в тонком хрустящей стаканчике. Нежные бисквиты с сахарной пудрой. Какие сочетания! Это Верди, бесспорно! Аида и Радамес, любовь и ревность, фараоны и пленники. А какие арфы, какие литавры! Скрипки в начале, скрипки в конце… «Прощай, земля»…
Сеньора Варэзи всплакнула.
— А вчера, представляете, было луковое печенье, — вдруг улыбается она. — Карла, как пахнет английский перец в тесте! Это симфоническая поэма Листа! Его аллегро деревянных духовых, задумчивая виолончель, тревожные валторны в предчувствии бури, героический марш трубы. И как апофеоз — перезвон колоколов в финале!
«Франка Варэзи тронулась! Определённо!» — думает сеньора Таволино, но вслух говорит:
— Отчего бы мне не пойти завтра с вами, дорогая?
— И нам отчего бы! И нам! — радуются зайцы.
— Ах, Массимо, утром в кондитерской лавке были гречневые пряники! — говорит сеньора Варэзи. — О, пряники — это Шуберт! Его «Прекрасная мельничиха»… Вы помните, мой дорогой? Там ещё был Мельник, который разговаривал с ручьём!
Сеньор Варэзи сегодня снится ей в сером льняном костюме и широкополой соломенной шляпе.
— С трудом, Франка, с трудом, — вздыхает он и присаживается на край кровати. — Но я прекрасно помню шоколадное печенье!
— Завтра Карла идёт со мной в кондитерскую, — говорит сеньора Варэзи. — Я так волнуюсь, что ей может там не понравится.
Сеньор Массимо целует жену в щёку.
— Глупенькая моя Франка, — говорит он, — придумайте Карлу так, чтобы ей понравилось. К тому же, она всегда может рассчитывать на чашечку капучино.
— Вот за что я вас люблю, Массимо, так это за то, что вы самый умный и находчивый! — говорит сеньора Варэзи и немедленно просыпается.
— А я говорю вам, что марципаны — это Шопен! — сеньора Таволино приплясывает перед зеркалом, — Это его фортепианные миниатюры!
— Марципаны — это «Карнавал» Шумана! — возражает ей сеньора Варэзи. — Разве вы не слышите, Карла, этот капризный прихотливый ритм, эту небрежную изящность?
— Хорошо, а что вы скажете про розовый зефир? — Карла откидывает локон и вызывающе смотрит на сеньору Варэзи.
Та на минутку задумывается и говорит:
— Это просто! Это Моцарт!
— Да, менуэты, — неохотно соглашается Карла, — но завтра мы ещё посмотрим, кто прав!
«Я сойду с ума, — думает Миччола, свернувшись в кресле. — Теперь я точно сойду с ума!»
Но вслух говорит:
— Сеньоры, надеюсь, вы не забыли купить бедной кошке немного бекона?
— Кстати, Франка, — оживляется сеньора Таволино, — а бекон — это, по-вашему, что?
Обе надолго задумываются.
Садовые мыши сидят на краю клумбы и прислушиваются к разговорам на веранде.
— Странные они тут, — говорит одна мышь.
— Нормальные, — отвечает вторая.
— Нет, не нормальные! — настаивает первая.
Вторая мышь пожимает плечами.
— Не знаю, как ты, — говорит первая, — а я отказываюсь это понимать!
— Что именно?
— Почему при таком тонком вкусе и такой любви к кондитерским изделиям они неизменно покупают одно шоколадное печенье?..
Из окна показывается Миччола.
— Ещё не хватало, чтобы они тащили в дом весь симфонический оркестр! — говорит она.
Шоколадное печенье вздыхает и задумывается.
Глава десятая
Франка Варэзи и домоводство
Когда в пять лет Франка решила впервые вымести пыль из-под своей кроватки, она обнаружила там несколько махровых носочков разного цвета, восемь карандашей, две открытки, пять кубиков, мамину заколку, игрушечные часики, двадцать три страха и двух говорящих зайцев.
Франка всё сложила в коробку и решила не открывать до того времени, пока не вырастет.
Теперь коробку найти не может никто, включая Франку.
Зайцы знать ничего не знают, а страхи по ночам заглядывают в окна, но заходить боятся.
С тех пор Франка ничего не откладывает на потом.
Когда в семь лет Франка решила впервые прополоть мамины жёлтые петунии, садовым мышам стало негде жить, и они ушли к соседям.
Соседи подали на родителей Франки в суд, но доказать ничего не смогли. Присяжные заседатели не поверили в жёлтые петунии.