Франкенштейн (илл.)
Шрифт:
Надо осмотреть каждый уголок.
Ноги подо мной подкосились, и я упал на пол без памяти.
Когда я пришел в себя, я был на диване в нашей гостиной, окруженный бледными служащими. Я вскочил и снова бросился в спальню. Элизабет теперь аккуратно лежала на постели. Лицо и шея были покрыты простыней.
Я сдернул эту простыню, я взял Элизабет на руки. Она казалась спящей, мирно спящей, но холод ее тела меня убедил в том, что все кончено… и эти страшные черные отметины на шее!..
Я поднял глаза, чтобы воззвать к небесам, но увидел страшное осклабленное лицо в открытом окне! Своей гнусной усмешкой он издевался надо мной, своим мерзким пальцем он показывал на тело моей Элизабет.
Чудище исполнило свое обещание!
— Я отомстил тебе, мастер, — хрипло прокаркал он. — Как пообещал, что буду с тобой в твою брачную ночь, так и сделал. Я отнял у тебя все твои надежды на счастье, как ты у меня отнял мои!
Я кинулся к окну, на бегу вытаскивая из-под рубашки пистолет. Я выпустил в него весь заряд. Но он был слишком проворен.
Отскочив от окна, он метнулся к озеру и нырнул в воду.
На мои выстрелы ко мне сбежалась толпа. Мы вместе бросились к озеру, кто сел в лодку, кто забросил сети, кто стал обшаривать ближний лес… Много часов прошло прежде, чем мы наконец сдались. Убийца скрылся.
Едва живой вернулся я в гостиницу. Больше я ничего не мог сделать для Элизабет. Надо было немедленно отправляться домой, чтобы уберечь от чудовища моего отца и брата.
"Я тебе отомстил, мой создатель!"
ГЛАВА 21. Я начинаю розыск по всему миру
Отец умер от горя.
Я вернулся в Женеву. Отец и брат были здоровы и невредимы. Но печальная весть оказалась последним ударом для ослабевшего отца. Он попросту не мог дальше жить, когда два любимых им существа погибли такой страшной смертью. Через несколько дней после моего приезда он испустил последний дух на моих руках.
Для меня это тоже был последний удар. Уильям, Жюстина, Элизабет и вот теперь еще отец! Душа моя не могла с этим смириться, разум отказывался это принять. Я совершенно лишился рассудка, и на много месяцев меня заперли в сумасшедший дом.
Когда, наконец, ко мне вернулся рассудок, жажда мести меня снедала еще больше, чем прежде. И на сей раз я готовился к решительным действиям.
Я пробовал было искать помощи у женевской полиции. Я рассказал судье всю свою историю, во всех подробностях, без малейшей утайки. Он, казалось, поверил мне, но решил, что из-за сверхчеловеческой силы чудовища, да и значительного времени, миновавшего со времени преступлений, пожалуй, никому не удастся его поймать.
Мне оставалось одно — самому преследовать врага, пусть бы даже вся жизнь моя ушла на это!
Я собрал все свои средства и стал строить планы отъезда из Женевы. Но я себя спрашивал: "Куда мне отправиться? Он может оказаться в любом уголке земли…"
Виктор все рассказывает судье.
Я бесцельно бродил по городу и, когда настала ночь, неожиданно очутился на кладбище, где были погребены Уильям, отец и Элизабет. Я преклонил колени перед их надгробьями и принес обет небесам:
— Клянусь, я настигну врага, который лишил жизни милых, невинных людей! Я заставлю его заплатить за свои преступления!
И вдруг тишину ночи нарушил громкий, гнусный хохот. Он эхом перекатывался в горах, он меня оглушил. Вот смех замер, и ненавистный, знакомый голос прошелестел:
— Я отомстил тебе, как обещал. Я сделал твою жизнь несчастной, как ты сделал мою. Погоди, тебя ждут еще горшие дни!
Я метнулся к тому месту, откуда доносился голос, но враг умчался со скоростью, недоступной человеку.
С тех пор я начал преследование. У меня не было, собственно, никаких данных о месте, где он может скрываться. Я бросался на поиски, следуя косвенным, смутным намекам. Я исколесил всю Европу и Африку, побывал даже в России.
"Я заставлю его заплатить за свои преступления!"
Порой перепуганные крестьяне, видевшие его, показывали мне дорогу. Иногда он сам дразнил меня обманными знаками. Казалось, он задался целью свести меня с ума — подпуская поближе, а потом ускользая.
Он оставлял для меня послания, вырезанные на коре деревьев, высеченные на камне. Он дразнил меня, изводил, издевался, а я все упорней и неотступней его преследовал.
В северном краю России я нашел последнее его посланье, высеченное на скале: "Закутайся в меха, готовься к долгому, трудному путешествию. Твои муки потешат мою вечную ненависть".
Я купил сани, собачью упряжку и с удивительной быстротой одолевал русские снега. Я отстал от него всего на один день. В одной крошечной деревушке я узнал, что накануне ночью огромное чудище напало на жителей. Грозя им ружьями и пистолетами, он отнял у них весь запас продовольствия на зиму, а кроме того сани и собачью упряжку, чтобы ехать по льду.
Последнее послание чудовища.
Они меня предупреждали:
— Оставь ты его! Он пустился в путь по ледяному морю! Там нигде, ни в какой стороне, нет земли. Ведь погибнешь ты! Либо лед проломится, и ты утонешь, либо холод тебя одолеет до смерти!
Но я не слушал их предостережений. Я во что бы то ни стало должен был ему отомстить!
Сам не знаю, сколько недель и месяцев провел я во льдах, мучимый невообразимым холодом, голодом, жаждой и усталостью. Но, как-то однажды утром я поднялся на вершину ледяной горы и увидел внизу темное пятно, движущееся к заледенелому морю.