Франкский демон
Шрифт:
— А вы слезайте с коня, мессир, бросайте меч подальше, ложитесь и ждите, — раздался чей-то голос. — Язычники придут за вами.
— Что? — встрепенулся наследник Горной Аравии. — Кто это сказал?
— Мамочка вас выкупит, мессир, — произнёс уже кто-то другой.
— А ну тихо, господа! — рыкнул тот старик-абориген, что перекрестил «сына султана» в собачьего сына.
— Прорываться, — ответил князь на вопрос пасынка таким тоном, точно и не слышал шуточек рыцарей, и уточнил: — Прорываться всем вместе
— Но почему бы нам... — начал Онфруа, но отчим оборвал его:
— Я уже сказал, и будет об этом.
Князь мог бы продолжить: «Ни тебе, ни мне он уйти не даст. Но зато я могу сказать, кто будет следующим, кому удастся прорваться». Завидев приближавшегося всадника, Ренольд ненадолго задержал на нём взгляд. Пожалуй, князь ждал этого визита.
— Мессир! — едва приблизившись, взволнованно начал тот и добавил: — И вы, господа... Приветствую вас.
— Слава ордену бедных рыцарей, — ответил один из воинов Трансиордании.
— Христа и Храма Соломонова, — подхватил второй.
— И брату Жослену, — не забыл о новоиспечённом тамплиере третий. — Во веки веков.
— Аминь! — закончил за него первый.
— Я хотел сказать: здравствовать во веки веков! — не согласился тот и, давясь от смеха, крикнул: — Аллилуйя!
На сей раз никто, в том числе и сеньор, не собирался останавливать раздурачившихся солдат, в глазах которых Жослен если и не являлся предателем, как, например, всё тот же граф Раймунд, то уж во всяком случае перестал оставаться одним из них. Как всегда в таких случаях, некоторые из вассалов, и понятия не имевших о причинах отъезда товарища, обижались на него за сеньора. Кто-то даже злорадствовал: мол, что, не заправилось в братии? Обратно захотелось? Виниться пришёл? Так-то!
Самое интересно, что молодой тамплиер и вправду пришёл виниться. Всю ночь он думал и под утро пришёл к осознанию собственной неправоты.
— Сир Ренольд... государь, — проговорил он, игнорируя насмешки, — я хотел бы... хотел бы поговорить с вами наедине. Если это возможно?
— Говорите здесь, мессир, — ответил князь. — Во время битвы у меня нет секретов от моих рыцарей.
— Это личное, мессир. Хотя, если угодно... Я хотел бы попросить у вас прощения за резкость, допущенную мной в разговоре с вами.
— О чём вы? — переспросил Ренольд. — Я не припомню никакой резкости с вашей стороны... в разговоре со мной. — Жослен закусил губу от отчаяния, но князь всё-таки сменил гнев на милость. — Извольте, — сказал он. — Давайте отъедем.
— Государь... — начал Храмовник. — Я... я долго думал... во-первых, простите меня. Во-вторых... Сир Балиан и Ренольд, сеньор Сидона, собираются прорываться, они приглашают и некоторых тамплиеров... В общем... Я не понимаю,
Перехватив взгляд князя, он осёкся.
— Скажите всё это королю, — проговорил тот. — А что касается друзей графа Раймунда... Они, я не сомневаюсь, прорвутся, а вот насчёт тамплиеров я не уверен.
— Как? Но мы же будем прорываться все вместе?!
Ренольд кивнул и вместо ответа спросил:
— Кажется, одному из ваших повезло сегодня, не так ли?
— Что вы имеете в виду, мессир?
— По-моему, понять нетрудно! Я говорю о человеке, которому досталась добыча. Как его?
— Маврикиус, государь, но при чём тут...
— Он тоже собирается прорываться вместе с Ибелином?
— Нет, ваше сиятельство. Он говорит, что сегодня его счастливый день, ему повезло и ещё должно повезти.
— Дурак.
— Почему?
— Сколько он хочет за лошадь? — деловито поинтересовался князь. — Ведь она не нужна ему, верно? У него есть хороший конь, да к тому же этот Маркус великоват для той кобылы.
— Маврикиус, мессир. У него три коня, как и полагается рыцарю. У меня пока два, это потому, что я...
— Неважно. Купи у него кобылу.
— Купить? Но зачем она мне?
Вместо ответа Ренольд отвязал от пояса тяжёлый кошель и протянул его Жослену:
— Думаю, этого хватит... И не возражай, чтобы впредь не пришлось извиняться. Ты уже один раз возражал. Атакуй на Бювьере, но если удастся прорваться, пересаживайся на эту кобылу и скачи без оглядки. Если успеешь, скинь доспехи, хотя бы ножные, чтобы ей было полегче.
Жослен хотел задать вопрос, но, вспомнив о предостережении, подавил в себе это желание.
— Ступай, — произнёс Ренольд, закончив наставление. — Да прибудет с тобой Господь, Жослен Ле Балафре. Брат Жослен... Ловко ты провёл меня. Хотя я и ждал чего-то подобного.
Что-то в тоне бывшего сеньора качнуло стрелку весов сомнения души молодого тамплиера, и он наконец решился:
— Мессир… Отчего... Почему вы... почему вы хотели отослать меня? Скажите мне правду.
— Не могу.
— Мне было видение этой ночью... Тётя Марго и... это правда, что...
Ренольд едва заметно качнул головой, покрытой потемневшим от гари белым бурнусом:
— Правда.
— Она монахиня? — Жослен не сомневался ни в чём, и вопросы его звучали как утверждение. — Это она приходила к вам вечером в четверг после военного совета? Где она теперь?
— Довольно.
За тринадцать лет службы господину молодой рыцарь твёрдо усвоил, что «довольно» в его устах означает именно довольно, а никак не: продолжайте.
— Скажите только, где мне найти её, государь?