Франсуа де Ларошфуко. Максимы. Блез Паскаль. Мысли. Жан де Лабрюйер. Характеры
Шрифт:
Признательность за услугу уносит с собой немалую долю дружеского расположения к тому, кто сделал нам добро.
Чтобы чувствовать себя счастливыми, нам довольно быть с теми, кого мы любим: мечтать, беседовать с ними, хранить молчание, думать о них, думать о чем угодно только бы не разлучаться с ними; остальное безразлично.
Ненависть
Пожалуй, неприязнь скорее уж может перейти в любовь, чем в дружбу.
Друзьям мы охотно сами открываем наши тайны; от возлюбленных мы их не можем скрыть.
Подарить кому-нибудь свое доверие – еще не значит отдать ему сердце; тот, кто владеет сердцем другого человека, не нуждается ни в его излияниях, ни в доверии: ему и без них все открыто.
У друзей мы замечаем те недостатки, которые могут повредить им, а у любимых те, от которых страдаем мы сами.
Только из первого разочарования в любви и первой провинности друга можем мы извлечь полезный урок.
Если называть ревностью несправедливое, неосновательное, нелепое подозрение, то ревность справедливая, естественная, основанная на здравом смысле и фактах, заслуживает, пожалуй, другого названия.
Источник ревности нередко кроется не в сильной любви, а в свойствах нашего характера; однако невозможно себе представить сильную страсть, которую не омрачала бы неуверенность.
Люди, не уверенные в том, что их любят, порой только сами и страдают от своей неуверенности, тогда как ревнивцы страдают сами и заставляют страдать других.
Мы не стали бы ревновать тех женщин, которые не щадят нас и ежечасно дают поводы к ревности, если бы наше чувство зависело от их поступков и отношения к нам, а не от нашего сердца.
В дружбе для всякого охлаждения и всякой размолвки есть своя причина; любить же друг друга люди перестают только потому, что прежде слишком сильно любили.
Мы так же не можем навеки сохранить любовь, как не могли не полюбить.
Умирает любовь от усталости, а хоронит ее забвение.
И при зарождении и на закате любви люди всегда испытывают замешательство, оставаясь наедине друг с другом.
Угасание любви – вот неопровержимое доказательство того, что человек ограничен и у сердца есть пределы.
Полюбить – значит проявить
Люди перестают любить по той же причине, по какой они перестают плакать: в их сердцах иссякает источник и слез и любви.
В жизни бывают такие утраты, о которых мы должны были бы безутешно скорбеть. Если нам и удается забыть о своем несчастье, это вовсе не значит, что мы сильны духом или исполнены душевного величия: горе наше искренне, слезы непритворны, но постепенно наша печаль иссякает, ибо мы слабы и ветрены.
Тот, кто влюбляется в дурнушку, влюбляется со всей силой страсти, потому что такая любовь свидетельствует или о странной прихоти его вкуса, или о тайных чарах любимой, более сильных, чем чары красоты.
Люди по привычке встречаются и произносят слова любви даже тогда, когда каждое их движение говорит о том, что онн уже давно не любят друг друга.
Стараться забыть кого-то – значит все время о нем помнить. Любовь тем похожа на укоры совести, что размышления и воспоминания лишь укрепляют ее. Чтобы побороть свою страсть, нужно попытаться вовсе о ней не думать,
Мы хотим быть источником всех радостей или, если это невозможно, всех несчастий того, кого мы любим,
Тосковать о том, кого любишь, много легче, нежели жить с тем, кого ненавидишь.
Как бы бескорыстно ни относился человек к тем, кого он любит, ему следует иногда пересиливать себя и великодушно принимать дары и от них.
Достойно принимает дары лишь тот, кто испытывает при этом не менее возвышенную радость, чем даритель.
Творить добро – значит действовать, а не через силу совершать благодеяния или уступать просьбам тех, кто нуждается в помощи либо назойливо ее требует.
Если человек помог тому, кого он любил, то ни при каких обстоятельствах он не должен вспоминать потом о своем благодеянии.
Кто-то из римлян сказал, что ненависть обходится людям дешевле, чем любовь, или, иными словами, что дружба требует от человека большего, нежели вражда. В самом деле, мы вовсе не обязаны помогать своим врагам; однако разве месть так уж дешево обходится? И если приятно и естественно сделать зло тому, кого ненавидишь, то разве менее приятно и естественно сделать добро тому, кого любишь? Пожалуй, человеку одинаково трудно отказаться и от того и от другого.