Фрегат «Звенящий»
Шрифт:
Сначала Яков Платонович не разрешал нам далеко отходить от берега. Или сопровождал на моторке. Но однажды нам пришлось наконец отправиться в самостоятельное плавание.
Виноват в этом был Синтаксис.
Примерно в половине мили от лодочной станции есть островок Петух. На нем любят загорать купальщики, которые плавают туда на лодках. В тот день был довольно крепкий ветер, мы ходили долго. Побывали и на Петухе, искупались, пообедали бутербродами и чаем из термоса. Вернулись на станцию мы уже вечером. Все устали, хотелось поскорее оказаться дома, поужинать и улечься на диван.
Но тут оказалось,
Мы искали Синьку по всей лодочной станции. Нигде его не было. Все ужасно расстроились, а Ксеня стала всхлипывать.
«Наверно, он остался на Петухе, — сказала она. — Мы думали, что он в носовом отсеке, вместе с Василисой, а он, наверно, выскочил, когда мы поднимали парус…»
Мы посмотрели на Петух. Сперва просто так, а потом в бинокль. На островке было уже пусто, потому что лодки полагалось сдавать на станцию на позднее восьми часов. У самого берега на Петухе белела полоска песка, а дальше зеленел низкий березняк. На песке мы Синьку в бинокль не увидели.
«Все равно он там, я знаю, — говорила Ксеня и плакала уже по-настоящему. — Дедушка, поехали!»
Но Яков Платонович развел руками. В бачке мотора кончился бензин. А гараж, где хранилось горючее, был уже заперт, и начальник унес ключ.
«Тогда пойдем на «Звонке»!» — крикнула Ксеня.
«Ну что же, — сказал Яков Платонович, — идите. — Может быть, Синька и правда там, нельзя оставлять беднягу».
«А ты? Разве ты с нами не пойдешь?»
«У меня спина разболелась, пользы от меня никакой, только лишний вес. Мы с Василисой подождем вас здесь. А вы будьте осторожны, дует-то вон как…»
По озеру шли белые гребешки. Мы одни еще никогда в такую погоду не ходили.
Вася шепотом сказал:
— Давайте Антошку оставим. Зачем всем рисковать?
Антошка услышал, сказал, что мы бессовестные предатели, и заревел. Пришлось его взять. Он, по-моему, один из всех нас почти не боялся.
Ух как мы летели к Петуху! Ветер был южный, Петух на западе, получился галфвинд левого галса. Вася сидел на руле, Антошка — на стаксель-шкотах, а я держал гика-шкот. Ксеня сидела рядом и готовилась помочь, если я шкот не удержу. Мы с ней откренивали — вывешивались далеко за наветренный борт, цепляясь ногами за ремни в кокпите. На нас летели брызги, мы скоро стали мокрые. Но чем мокрее мы делались, тем больше прибавлялось уверенности. Яхта была послушная, и мы справлялись с парусами и рулем. Теперь наш главный страх был за Синьку: что с ним, с бестолковым, сделалось?
Мы вовремя подняли шверт и с размаха въехали на песок пологого берега. Антошка выскочил на берег первый, ухватил швартов и закричал:
«Синька! Синтаксис! Кис-кис-кис!»
Мы тоже повыскакивали на берег и тоже закричали. А потом прислушались. Было тихо на берегу. Но вот из кустов послышалось:
«Мяу…»
Мы кинулись в березняк. Там, сжавшись в комок, сидел перепуганный дикой природой Синька.
Ксеня схватила Синьку, и он прижался к ней, как спасшийся от всех страхов маленький ребенок.
Обратно мы шли уже совсем без боязни. Антошка громко сочинял новые стихи:
КакЯков Платонович на пирсе встретил нас обрадованно и помог ошвартовать «Звонок». А Синьке сказал:
«Всыпать бы тебе, бродяге, да уж ладно…»
А Василиса лизнул приятеля в ухо.
Когда мы вытащили «Звонок» на слип и поставили на кильблоки, Ксеня вдруг сказала:
«Дед! А у тебя на лодке бензина еще почти полбачка, я проверила. Ты нарочно послал нас одних, чтобы посмотреть, как мы справимся! А если бы что случилось, ты вмиг бы подлетел к нам на моторке».
«Ничего подобного!» — заявил Яков Платонович.
«Не отпирайся, я догадалась!»
Яков Платонович сказал, что слишком догадливые по дороге домой не получат мороженого, которое продается на автобусной остановке. Так закончились наши приключения в тот день.
Но потом было еще много всяких приключений. И они еще не закончились, потому что в сентябре бывают теплые дни и наши плавания будут продолжаться.
А еще Яков Платонович обещал записать нас в октябре в детскую секцию яхт-клуба, где есть маленькие гоночные яхты класса «Кадет». Но и тогда мы не оставим наш «Звонок», потому что очень его полюбили. И еще потому, что наши коты тоже полюбили ходить под парусами, а в яхт-клуб котов почему-то не принимают».
ЧТО НЕ ВОШЛО В СЛАВИН РАССКАЗ
Вот такое сочинение написал Слава Воробьев. Целых две школьные тетрадки.
Учительница сказала, что ей пришлось взять в библиотеке «Морской словарь», чтобы разобраться во всех описаниях. За содержание она поставила пятерку, а за грамотность четыре, потому что Слава один раз забыл выделить запятыми слово «конечно».
Но Слава рассказал в сочинении лишь о первых плаваниях. Если писать про все, что было летом, получилась бы целая книжка. В ней были бы и дальний поход в устье речки Каменки, и шторм, и посадка на мель, и плавание в тумане, когда пришлось пользоваться шлюпочным компасом. И геройское поведение Синтаксиса и Василисы, которые на привале прогнали бродячего пса — он сунулся к костру и перепугал Ксеню…
Весь экипаж «Звонка» проявил себя самым лучшим образом.
Яков Платонович сопровождал «Звонок» на моторке. И вместе с ним (а иногда и с ребятами на яхте) был в плаваниях корабельный гном Модест Мокроступович.
Да, Слава не написал про это в своем сочинении. Наверно, боялся, что не поверят.
А появился в этой компании Модест Мокроступович таким образом.
Июньским утром, когда все пришли на лодочную станцию, чтобы первый раз спустить «Звонок» на воду, Антошка Штукин опять был красный, взмокший и взъерошенный, как после жаркой работы. Несмотря на то, что в шортах и в своей любимой майке с сигнальными флажками.