Фрэнни и Зуи
Шрифт:
Внешняя реакция Фрэнни на это сообщение была далеко не восторженной. Она явно нервничала.
– Откуда он звонит?
– сказала она.
– А я его не спросила. Судя по голосу, у него ужасный насморк.- Миссис Гласс не садилась. Она стояла над Фрэнни.
– Поторопись-ка, молодая леди. Он хочет поговорить с т_о_б_о_й.
– Он так сказал?
– К_о_н_е_ч_н_о, он так сказал! Поспеши, пожалуйста… И тапочки надень.
Фрэнни выбралась из розовых простыней и из-под бледно-голубого пледа. Она сидела, бледная, на краю дивана, и явно тянула время, глядя на мать снизу вверх. Ногами она пыталась нашарить тапочки.
– Что ты ему наговорила?
– тревожно спросила она.
– Иди, пожалуйста, к телефону, молодая леди,- уклончиво сказала
– И поторопись ты хоть капельку, ради бога.
– Наверно, ты ему сказала, что я при смерти или что-нибудь такое,- сказала Фрэнни. Ответа она не получила. Она встала с дивана, далеко не с такой немощью, как встал бы выздоравливающий после операции больной, но в ее движениях был намек на робость и неуверенность, словно она ждала или даже надеялась, что у нее вот-вот закружится голова. Она поглубже засунула ноги в тапочки, а потом с мрачным видом выбралась из-за кофейного столика, то завязывая, то развязывая пояс своего халата. Примерно год тому назад, в неоправданном,самоуничижительном письме к брату Бадди она назвала свою фигуру "безукоризненно американской". Глядя на нее, миссис Гласс, великий знаток фигур и походок молодых девушек, снова сжала губы, вместо того чтобы улыбнуться. Но в ту же секунду, как Фрэнни скрылась за дверью, она перенесла свое внимание на диван. Ее взгляд ясно говорил, что мало найдется на свете вещей, которые возмущали бы ее больше, чем вид дивана, прекрасного стеганого дивана, превращенного в постель. Она вошла в проход между диваном и кофейным столиком и принялась, как массажист, взбивать все подушки, которые попадались ей под руку.
Фрэнни прошла мимо телефона в передней, не удостоив его вниманием. Она явно предпочитала пройти подальше через переднюю в спальню родителей, где находился телефон, пользовавшийся в семье большей популярностью. И хотя в ее походке, пока она шла через переднюю, не было ничего бросающегося в глаза - она не плелась и не особенно торопилась,- но все же она удивительно менялась прямо на глазах. Казалось, что с каждым шагом она становится младше. Может быть, длинные коридоры, да еще остаточное действие пролитых слез, да еще телефонный звонок, да запах свежей краски, да газеты под ногами - для нее, может быть, все это в сумме было равно новой кукольной колясочке. Так или иначе, когда она подошла к дверям родительской спальни, ее модный, сшитый на заказ шелковый халат - быть может, олицетворение всего, что в дортуарах считается шикарным и р_о_к_о_в_ы_м,- выглядел как шерстяной купальный халатик маленькой девчушки.
В комнате мистера и миссис Гласс от крашеных стен шел резкий, даже режущий запах. Вся мебель сгрудилась посредине комнаты под холстом - старым, испещренным пятнами, почти растительным на вид полотном. Кровати тоже были отодвинуты от стен, но их закрывали ситцевые покрывала, о которых позаботилась лично миссис Гласс. Телефон оказался на подушке, на кровати мистера Гласса. Миссис Гласс тоже явно предпочитала этот аппарат тому, который стоял в передней, у всех на ходу. Трубка лежала рядом в ожидании Фрэнни. Было что-то почти человеческое в том, как покорно она дожидалась, пока вспомнят о ее существовании. Чтобы добраться до нее, чтобы выручить ее, Фрэнни пришлось перейти вброд шуршащее море газет и обогнуть пустое ведро из-под краски. Добравшись до телефонной трубки, она не стала ее брать, а просто присела рядом с ней на кровать, взглянула на нее, отвела взгляд в сторону и отбросила волосы со лба. Ночной столик, обычно стоявший вплотную к кровати, был отодвинут не очень далеко, так что Фрэнни могла дотянуться до него, не вставая. Она сунула руку под кусок особенно замызганного холста и шарила под ним, пока не наткнулась на то, что искала,- на фарфоровую сигаретницу и коробку спичек в медном футляре. Она закурила сигарету и бросила на телефон еще один, долгий и очень встревоженный взгляд. Надо сказать, что за исключением ее покойного брата Симора, у всех остальных братьев голоса по телефону звучали чересчур мощно, чтобы не сказать оглушительно. И надо полагать, что в данный момент Фрэнни никак не могла набраться
– Алло, Бадди?
– сказала она.
– Привет, радость моя. Как ты там - все в порядке?
– В полном. А ты как? У тебя как будто насморк.- И добавила, не дожидаясь ответа: - Наверно, Бесси тебе тут целый час на меня н_а_г_о_в_а_р_и_в_а_л_а.
– Ну - в некотором роде. И да и нет. Сама знаешь. У тебя все хорошо, радость моя?
– У меня все прекрасно. Все же голос у тебя забавный. Или у тебя жуткий насморк, или телефон жутко барахлит. Где ты, кстати?
– Где я? Я в своей стихии, Флопси. Я сижу в маленьком домике с привидениями, по соседству. Не важно, где. Давай поговорим.
Фрэнни неспокойно скрестила ноги.
– Я как-то не представляю, о чем ты хочешь со мной поговорить,- сказала она.- То есть что тебе Бесси наговорила?
На том конце провода возникла весьма характерная для Бадди пауза. Это была как раз такая па"уза - совсем немного перенасыщенная сознанием своего старшинства,- какие не раз испытывали терпение не только Фрэнни, но и виртуоза на том конце провода, еще в те времена, когда они были малышами.
– Видишь ли, я не так уж точно помню, что она мне сказала, радость моя. После определенного момента сйу-шать, что Бесси говорит по телефону, даже как-то невежливо. Можешь быть уверена, что о сырниках, на которых ты сидишь, я все слышал. И, само собой, о книжках странника. А потом я, кажется, просто сидел и держал трубку возле уха, но не прислушивался. Сама понимаешь.
– А,- сказала Фрэнни.- Она перехватила сигарету той рукой, в которой была телефонная трубка, а свободную руку опять сунула под холст, выудила из-под него крохотную керамическую пепельницу и поставила ее рядом с собой на кровать.- Какой у тебя смешной голос,- сказала она.- Простудился или еще что-нибудь?
– Я себя прекрасно чувствую, радость моя. Сижу здесь, болтаю с тобой и чувствую себя прекрасно. Очень радостно слышать твой голос. Просто нет слов.
Фрэнни опять откинула волосы со лба одной рукой и промолчала.
– Флопси? Ты не вспомнишь, что Бесси забыла сказать? Ты вообще-то хочешь поговорить? /
Фрэнни подтолкнула крохотную пепельницу пальцами, слегка изменив ее положение на кровати.
– Знаешь, я немного устала от разговоров. Ч_е_с_т_н_о г_о_в_о_р_я,- сказала она,- Зуи обрабатывал меня все утро.
– Зуи? А как он там?
– К_а_к о_н? П_р_е_к_р_а_с_н_о. У него все т_и_п-т_о_п. Только я убить его готова, вот что.
– Убить? За что? За что, радость моя? За что ты хочешь убить нашего Зуи?
– З_а ч_т_о? Просто убила бы, и все тут. Он все разбивает в пух и прах. В жизни не встречала такого ниспровергателя! И это так б_е_с_с_м_ы_с_л_е_н_н_о! То он бросается в сокрушительную атаку на Иисусову молитву - а сейчас это меня как раз интересует,- так что и вправду начинаешь считать себя какой-то истеричной идиоткой только потому, что интересуешься этой молитвой. А ровно через две минуты он уже набрасывается на тебя, как ненормальный, доказывая, что Иисус - единственная в мире личность, которую он способен хоть немного у_в_а_ж_а_т_ь - такой с_в_е_т_л_ы_й ум, и так далее. Он такой непоследовательный. Понимаешь, он все кружит, и кружит, такими жуткими к_р_у_г_а_м_и.
– Расскажи-ка. Расскажи-ка про жуткие круги.
Тут Фрэнни имела неосторожность сердито фыркнуть - а она только что затянулась сигаретой. Она закашлялась.
– Расскажи! Да мне на это целого дня не хватит, вот что!
Она поднесла руку к горлу и подождала, пока не прошел кашель от дыма, попавшего "не в то горло".
– Он настоящее чудовище!
– сказала она.- Чудовище! Ну, может, не в прямом смысле слова - но… не знаю. Его так все злит. Его злит р_е_л_и_г_и_я. Его злит т_е_л_е_в_и_д_е_н_и_е. Он злится на тебя и на Симора - все твердит, что вы сделали из нас уродов. Я не знаю. Он так и перескакивает с одного…