Фридрих Барбаросса

У каждого народа есть свои легендарные герои, после смерти остающиеся жить в песнях и преданиях. Иной раз даже трудно понять, что в них достоверно, а что порождено народной фантазией. А понять непременно надо, если мы имеем дело не с персонажами эпоса, а с реальными историческими деятелями, особенно такого масштаба, как император Священной Римской империи Фридрих I по прозванию Барбаросса, из династии Гогенштауфенов. В Германии, пожалуй, нет более популярного правителя, чем он. Разве что Фридрих II Прусский может в этом отношении потягаться с ним. Другое дело в России. У нас, если исключить узкий круг специалистов-историков, его почти

не знают, и в массовом сознании он ассоциируется исключительно с пресловутым планом «Барбаросса», поскольку даже наиболее любознательные из числа любителей истории до сих пор не могли удовлетворить свое любопытство за неимением литературы о нем на русском языке [1] .

Император Фридрих Барбаросса — фигура сложная, неоднозначная, а для многих наших соотечественников, возможно, ассоциирующаяся с германским милитаризмом и угрозой славянскому Востоку, на протяжении веков исходившей от «тевтонов». Наверное, многие читатели книги будут удивлены, не найдя в ней подтверждения собственным стереотипным представлениям о Барбароссе, ибо он не имеет ничего общего с пресловутым «Натиском на Восток», равно как и с теми, кто не раз пытался использовать его имя в собственных нечистых политических целях.

Назвав Фридриха Барбароссу одним из наиболее популярных в Германии исторических деятелей, я все же должен оговориться, что и у себя на родине он почитается далеко не всеми, равно как и великий Отто фон Бисмарк, столько сделавший для своей страны. Причину этого следует искать в сложных зигзагах и срывах германской истории, особенно в XX веке. В сознании значительной части немцев, придерживающихся либеральных политических взглядов, и Барбаросса, и Фридрих II Прусский, и Бисмарк ассоциируются с германским национализмом и консерватизмом, с деятелями Пангерманского союза и национал-социализма, что исторически неверно и по-человечески несправедливо. Надо признать, что репутация перечисленных деятелей немецкой истории в какой-то мере скомпрометирована, подпорчена теми, кто провозглашал их собственными кумирами. В этом отношении весьма показательны «дискуссии», разгоревшиеся в Германии в годы нацистской диктатуры: был ли немцем Карл Великий? Кто дороже немецкому народу — по-арийски белокурый с бородой огненного цвета Барбаросса или брюнет Генрих Лев? При этом императора Фридриха Барбароссу осуждали за его итальянские походы, в которых он растрачивал силы Германии, столь необходимые для покорения славянского востока Европы. При недопустимости в принципе подобного подхода к оценке исторических событий и деятелей следует отметить, что итальянская политика германских императоров, начиная с Оттона I и до конца эпохи Гогенштауфенов, относится к числу сложнейших проблем, над решением которых бьются историки, и предлагаемая ныне вниманию читателей книга, разумеется, не претендует на истину в последней инстанции.

Фридрих Барбаросса не был, в отличие от древнеримского императора Марка Аврелия, философом, не сочинял, подобно Фридриху II Прусскому, стихи и музыку, не являлся оригинальным мыслителем. Он был деятелем — смелым и энергичным политиком, то жестким и непреклонным, то гибким и милосердным. Соответственно, и книга о нем складывалась в жанре событийной истории. Автор приглашает читателя погрузиться в поток событий, происходивших в разных краях Европы то по воле Барбароссы, то вопреки ему, то при его деятельном участии, то вроде бы и без него, и вместе с ним пройти его земной путь вплоть до роковой минуты, когда иной — реальный, водный — поток навсегда унес его в лучший из миров, оставив на земле вечную память о нем.

У автора настоящей книги есть свое отношение к Фридриху Барбароссе. Если читатель почувствует его — хорошо, если же нет — не беда. Автор не должен навязывать читателю свое отношение к тому, о чем пишет, не имеет права внушать ему некие представления, будучи убежденным

в их истинности и моральной непререкаемости, — здесь все зависит от того, с каких позиций оценивать. Пусть читатель сам во всем разберется, все поймет, полюбит или возненавидит главного героя книги, равно как и прочих ее персонажей. Главное — чтобы книгу прочитали. Если читатели примут эту биографию Барбароссы, не вымышленную, но основанную на материале источников, — хорошо, если же отвергнут… Что ж, жаль, но тоже не беда. Лишь бы книга задевала за живое, вызывала интерес, лишь бы не тонула в холодном мраке равнодушия.

Гогенштауфены или, как их часто именуют, Штауфены не принадлежали к числу древнейших и знатнейших родов Германии. Родоначальник династии, некий Фридрих фон Бюрен, достиг богатства и известности благодаря своему браку с состоятельной вдовой, владевшей имениями в Эльзасе, после чего ему стало тесно в своем убогом родовом гнезде. Будучи уже в преклонном возрасте, он начал строительство бурга на возвышавшейся среди густых хвойных лесов горе Гогенштауфен (что значит Высокий Штауфен), затерявшейся в горном массиве Швабская Юра. С тех пор фон Бюрен стал величать себя господином фон Гогенштауфеном. Название крепости стало родовым именем династии. Дабы ознаменовать начавшееся возвышение своего рода, Фридрих тогда же основал в расположенном поблизости Лорхе монастырь, церковь которого должна была стать местом вечного упокоения и его самого, и его потомков.

Его сын, также носивший имя Фридрих, завершил начатое отцом строительство на Высоком Штауфене и округлил унаследованные в Швабии и Эльзасе имения, объединив их в единую, компактную вотчину. Он был смышленым человеком, к тому же умевшим снискать любовь окружающих. Когда король Генрих IV перешел в наступление против своих многочисленных врагов в Германии и за ее пределами, Фридрих встал на его сторону. Этот поступок предопределил будущую судьбу рода Штауфенов. Генрих IV быстро разглядел способности Фридриха и не смог найти лучшего герцога для Швабии. Чтобы еще крепче привязать к себе нового герцога Швабского, он дал ему в жены свою дочь Агнес.

Стремительное возвышение прежде безвестного дворянчика, ставшего герцогом и королевским зятем, наделало много шума и вызвало сильное недовольство среди высшей аристократии. Фридрих решительно вступил в борьбу с папистами, врагами короля и своими собственными противниками. Пока Генрих IV находился в Италии, воюя против своего непримиримого врага — папы римского Григория VII и добиваясь императорской короны, Фридрих был предоставлен самому себе. Не раз казалось, что с ним покончено навсегда, однако его упорство в конце концов возобладало. По возвращении Генриха и водворении в Германии мира и порядка был утвержден в своей должности и герцог Швабский, с того времени и до конца своих дней постоянно находившийся в окружении императора.

От брака этого первого из рода Штауфенов герцога Швабии Фридриха I с дочерью императора родились два сына, Фридрих и Конрад. Тринадцатилетний Фридрих унаследовал от отца герцогский титул. После смерти их деда — императора Генриха IV оба брата сохраняли верность Генриху V, его сыну и своему дяде. Когда спустя двадцать лет стало ясно, что со смертью бездетного Генриха V вымрет и Салическая династия, в его племяннике Фридрихе стали видеть наследника престола. Родственная связь молодого дома Штауфенов с угасавшим императорским родом казалась столь тесной, что Штауфенов по их салическому имению близ Вайблингена стали называть также Вайблингенами. Так салические «Генрихи из Вайблингена» и мелкие господа из Бюрена слились в единый род.

Штауфены сумели породниться и с могущественным родом Вельфов, который восходил к некоему Вельфу из Альтдорфа, представителю древнейшей алеманнской знати. Лет за двести до появления Гогенштауфенов он, сидя в Равенсбурге на Боденском озере, правил Южной Швабией и Баварией. Император Людовик Благочестивый, сын Карла Великого, женился вторым браком на его дочери, красавице Юдит, прослывшей из-за своей красоты, ума и редкой для того времени учености колдуньей. Юдит приобрела такое влияние на старого императора, что тот ради ее сына отменил давно установленный порядок наследования среди своих сыновей от первого брака, предопределив тем самым раздел Каролингской империи.