Фригорист
Шрифт:
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
– Он испарился, шеф, – пытаясь скрыть недоумение, сказал в трубку Игорь Васильевич.
Стоявший рядом Макс все еще находился под впечатлением увиденного «исчезновения» Стрелкова.
– Что за порожняк ты мне гонишь? – раздраженно буркнул глухой, сипловатый голос.
– Он стал невидимым… Я выстрелил в него, бейсболка слетела у него с головы, а под ней – пусто, – Игорь Васильевич, хладнокровный прагматик и материалист, чувствовал, что попал в некую ловушку – ему самому меньше всего хотелось трепаться о какой-то там невидимке, – без базара…
– Ты аванс получил? – разгневанно спросил абонент Игоря.
– Шеф, ты же знаешь, я работаю без проколов…
– Так докажи! Че ты мне пургу несешь? – рявкнул собеседник.
– Он – невидимка… – с тревогой в голосе произнес Игорь Васильевич, – если бы не так, мы бы с Максом его раз десять уже уложили.
Макс встретился взглядом с Игорем и отвел глаза. Ему было не по себе видеть своего начальника таким растерянным, кипящим досадой и бессильной злобой.
– Ну все, – презрительно бросил абонент, – чтоб завтра я о нем забыл. Ты меня понял?
– Понял, но…
– Никаких но! – трубка отключилась.
Пару минут Игорь Васильевич стоял с мобильником в руках, молчаливо, словно что-то обдумывая.
– Хрен с ней, с невидимкой, – пренебрежительно сказал он, – и на нее можно сеть накинуть…
– Ты о чем? – удивился Макс.
– Будем следить, – вздохнул Игорь Васильевич, – а если ничего не получится, скажем, что грохнули этого Стрелка…
Он мрачно усмехнулся.
– Если он и вправду невидимка, – ответил Игорь на немой вопросительный взгляд Макса, – то пусть себя бродит…
– А он невидимка? – раскрыл широко глаза Макс.
– Выясним, – уверенным тоном закончил диспут Игорь Васильевич, снова зауважав себя – его ошеломленная растерянность уступила место твердому решению.
– А по башке нам не настучат, если мы его упустим?
– Не упустим… Чудес в природе не бывает, – ухмыльнулся Игорь Васильевич, стараясь смыть из памяти неприятный холодок «очевидного-невероятного».
Покинув жилище своей новой знакомой, Стрелков медленно брел по улицам, стараясь не столкнуться ни с кем из прохожих. На душе было ощущение пустоты, словно и там, внутри все стало вдруг невидимым. Он пытался думать о своем новом состоянии, о связанном с этим состоянием отношением к нему других людей, но мысли путались и рвались, как клубки ниток у столетней старухи с трясущимися руками, вздумавшей вдруг заняться вязанием. Да собственно и отношений-то никаких не было, если не считать вчерашнего вечера у Данилыча, который так до конца и не поверил своему приятелю, и сегодняшнего общения с Натой, вообще принявшей его за паука. Нужно было идти домой и как-то объясняться с женой. Вспомнив о Галине и ее шашнях с Виталиком, Петрович вздохнул и едва не столкнулся с толстым мужиком, вперевалку двигающимся навстречу. Он отшатнулся в сторону, чтобы избежать ненужного инцидента, но толстяк все-таки зацепил его портфелем. Стрелков ехидно усмехнулся и, не обращая на недоумевающего толстяка внимания, двинулся дальше. Ноги сами несли его к дому, хотя мысль о том, что он скажет Галине все никак не хотела складываться.
Сергей пробовал поставить себя на место жены и представить, что она может подумать о муже-невидимке, но получалось у него это плохо. Он и сам-то, пребывая в этом новом для себя качестве, никак не мог понять, что же все-таки с ним произошло. Нет, тот факт, что каким-то старанным образом он стал невидимым для окружающих, да и для самого себя, он воспринимал, но вот понять каким образом это произошло, не мог никак. Даже пытаясь припомнить что-то из области физики, которой когда-то серьезно занимался. В конце концов, – решил Петрович, – есть же в жизни такие вещи, которых человеческий разум не в состоянии не только объяснить, но и понять. Например, все мы как-будто знаем, что такое электрический ток, но вот представить себе это в виде какого-то наглядного процесса не может никто. Да, электроны вроде бы колеблются в проводах, передавая энергию друг другу, но почему они это делают? Ни один физик никогда еще этого не растолковал, хотя все делают вид, что прекрасно понимают как это происходит.
Стрелков пытался понять, что же должно было случиться, чтобы человек стал невидимым? Человеческий глаз воспринимает световую волну определенной длины, отраженную от поверхности предмета. Если меня не видно, – пытался он мыслить логически, – значит, поверхность моего тела не отражает свет? Возможность такого явления даже в качестве предположения не укладывалась в его практическом мозгу. Я же материален, в конце-то концов! – твердил он себе, в который раз ощупывая руками свое тело. Эти спецы из засекреченной лаборатории изобрели что-то такое, – размышлял Петрович, на ходу, – но их всех покоцали, поэтому помочь ему вернуть свое первоначальное состояние они не могли. Оставался профессор Спирягин, который скрылся вчера прямо у него из-под носа. Нужно найти его и заставить вернуть мне человеческий облик, – определился наконец Стрелков, – но сначала нужно предпринять еще кое-что. Он ускорил шаг и, думая, что же он все-таки скажет жене, подошел к дому.
Здесь он снова пошел медленнее, решая, как ему проникнуть в дом. Можно было, конечно, подождать, пока кто-нибудь не откроет дверь подъезда и прошмыгнуть следом, но Петровичу было невтерпеж. Он набрал код, оглянулся, чтобы убедиться, что никто не видит, как сама по себе открывается и закрывается дверь подъезда и быстро скользнул внутрь. На лифте он подниматься не стал, боясь столкнуться с кем-нибудь из соседей при выходе из него. Поднявшись на свой этаж пешком, он нащупал в кармане пиджака связку ключей и, выбрав нужный, сунул его в замочную скважину. Почти бесшумно лязгнул хорошо смазанный механизм, отодвигая засовы, и дверь открылась.
Заперев за собой, Стрелков прислушался – кажется, в квартире он был один. Это было немного странным, ведь Галина, насколько помнил Петрович, собиралась домой. Он обошел все комнаты и кухню, проверил туалет с ванной и даже заглянул в кладовку. «Ну и черт с тобой», – вслух произнес он, устало опускаясь на диван, стоявший в гостиной. Посидев пару минут, снова встал и подошел к бару. Достав оттуда бутылку «Столичной», прямо из горлышка сделал несколько глотков. Водка приятно обожгла полость рта и, раздражая по пути каждую жилку, легко легла на желудок.
– Путная штука, – удовлетворенно крякнул Петрович, держа бутылку за горлышко.
Голова почти сразу прояснилась и Сергей вспомнил, чем он собирался заняться – поисками Спирягина. Но сначала нужно привести себя в порядок. Он снял с себя невидимую одежду и, бросив ее на диван, отправился в ванную. Полежав немного в теплой воде, Петрович как следует намылил мочалку и принялся скрести ей свое невидимое тело. «Вот блин, умора!» – рассмеялся он, посмотрев в большое зеркало, вделанное в стену над ванной. На него смотрел, если так можно выразиться, большой кусок белой пены, очертаниями напоминающий фигуру человека. Белая вата лохмотьями капала с рук и лица, которые, как впрочем и остальные части тела, как бы читались под ее слоем. Это было даже похлеще Терминатора, пролезавшего сквозь металлическую решетку.
– Я есть, я есть, – уже в который раз произнес Петрович и быстренько закончил водные процедуры.
Вытеревшись насухо большим банным полотенцем, он вышел из ванной комнаты и направился в спальню, по дороге сделав еще пару глотков водки.
Устроившись перед туалетным столиком жены, Стрелков стал наносить на лицо грим, делая это более аккуратно, чем в доме Наты. Он не стал замазывать тональным кремом все лицо, а наложил его только на нижнюю часть. Глаза он закрыл большими темными очками, а на голову нацепил бейсболку с длинным козырьком. Получилось не так аляписто, как в первый раз, но узнать в этом лице Стрелкова можно было только при большой доле воображения. Впрочем, сейчас это беспокоило Петровича не так сильно, нужно было лишь, чтобы его видели.