Фронт[РИСУНКИ К. ШВЕЦА]
Шрифт:
Утренние часы были единственным возможным для тренировки временем; появятся первые купальщики, и все: инструкция запрещает спасателю входить в воду. Он обязан находиться на конце выдающегося в море солярия или в лодке в полусотне метров от берега, на линии буйков с красными флажками, что ограждает зону разрешенного заплыва. Вот и торчал паренек на солярии, как чижик на ветке, а отдыхающие приставали к нему с глупыми вопросами, вроде того: сколько нужно баллов волнения, чтобы утонуть, или можно ли достать головой дно, если прыгнуть с семиметровой высоты солярия. Глядя на еще не успевшее загореть тело спасателя, всё в нем угадывали новичка, и по этому поводу высказывались всякие малоприятные замечания. Ко всему тому в первый же день, когда
Эх, чемпионы! Не знаю почему, но так уж устроена жизнь, что в любом, даже самом простом деле поначалу бывает трудно. Обязательно какая-нибудь заковыка попадет. Так и с тем Чижиком. Он почему-то не видел, что вокруг него много простых хороших людей, которые радуются солнцу, морю и отпуску. Это были добродушные усатые горняки из Донбасса, Сибири, они косились на курортников в темных очках и удивлялись: «Вот чудаки, солнца не ценят!» Моряки из Мурманска, с рыболовных тральщиков, отчаянные, просоленные, промороженные ребята, которые, однако, никогда не нарушали правил, не заплывали за флажки; полярные летчики — почему-то все голубоглазые и светловолосые, — когда в дымно-голубом знойном мареве появлялась тень самолета, они сразу по звуку определяли модель машины и обменивались непонятными замечаниями; крепкие худощавые парни и милые стройные девушки всегда группировались вокруг воткнутой в песок палки с надписью: «Студенты, сюда!»— гоняли по пляжу волейбольный мяч, обливали друг дружку водой и покупали в складчину у местных мальчишек кислые яблоки, хурму и орехи. Всех этих людей Чижик рассмотрел и полюбил позже, а в первые дни судьба свела его с другой породой пляжников.
Вы хорошо знаете, чемпионы, молодых лоботрясов, что носят тарзаньи прически и галстуки с попугаями и жар-птицами. Не думайте, что двадцать лет назад у нас не было стиляг, — были. Только тогда они назывались как-то иначе. Эти пижоны приходили на пляж в шикарных шерстяных трусах с лампасами и поясками, приносили патефоны с душещипательными пластинками, а частенько и бутылки с портвейном. Рассказывали девушкам дрянные анекдоты и врали, что купались в ледяной воде высокогорного озера Рица. Послушать этих субчиков, так каждый из них был не то теннисистом, не то известным гонщиком или боксером. В общем — авто-мсто-кино-фото и еще что-то.
Черт его знает почему, но Чижик сделался мишенью для насмешек этой компании. Каждый день кто-нибудь из бездельников заплывал за флажок и делал вид, что тонет: барахтался, нелепо взмахивал руками, уходил надолго под воду. На берегу его сообщники поднимали панику, требовали, чтобы спасатель плыл на выручку. Чижик едва не попался на удочку, но вовремя разобрался и не тронулся с места. С тех пор стиляги начали уверять всех на пляже, что «этот Чижик и плавать-то не умеет! Просто посажен для мебели». А Чижику веб чаще приходила мысль прыгнуть в воду и показать этим маменькиным сынкам, что такое настоящий кроль. Но постепенно он притерпелся, ожесточился и заставлял себя не смотреть в сторону насмешников. За неделю Чижик похудел, окреп и закоптился до черноты; по утрам до восхода солнца он упорно тренировался, а днем сидел с книгой в лодке или на солярии.
Роман Петрович появлялся внезапно. Белый катер выносился из-за изгиба берега, как птица. Его острый вздернутый нос напоминал клюв, а фонтаны летящей от бортов воды — крылья. Старшой принимал рапорт, проверял спасательные круги, снасть, аптечку.
Внимательно глядя в хмурое лицо Чижика, говорил: «Прослышал я, насмехаются над тобой караси? Ну и пёс с ними, не обращай внимания. Уважай свое дело, не показывай зря его блеск. Будь внимателен, не пей, не глазей на девчонок, учись держать в глазах сразу весь пляж, привыкай распознавать кандидатов в утопленники».
Борис Владимирович замолчал.
— И вот, чемпионы, однажды Чижик увидел на пляже девушку. Наружность у нее была самая простая — ситцевый сарафан и широкополая соломенная шляпа, но когда она легко вспрыгнула на камень, лежащий у самого прибоя, и морской ветер обернул вокруг ее ног широкую юбку, усатый шахтер, сидевший рядом с Чижиком, огорченно вздохнул: «Эх, годы…» Девушку заметили и другие. Парни в шерстяных трусах начали усиленно нырять с волнореза, плавать на скорость и всячески показывать, какие они ловкие. Возобновились остроты по адресу Чижика, была разыграна очередная инсценировка с мнимым утопающим.
Чижик держался невозмутимо, но, даю вам слово, чемпионы, внутри у него все так и кипело. Он взялся за металлические перила и глянул вниз. Там колыхалась зеленая морская вода, широкие низкие волны неторопливо накатывались, разбиваясь в пену о бетонный фундамент солярия. Семь метров — приличная высота. Тренированное тело легко опишет правильную дугу; можно раскинуть в полете руки, потом плыть не меньше минуты под водой и дальше — настоящим кролем к горизонту, чтобы все видели… В ленивом шелесте прибоя послышался спокойный голос Романа Петровича! «Уважай свое дело. Не показывай зря его блеск».
Чижик вздохнул, отпустил перила и повернулся спиной к морю. Раньше он, пожалуй, с чувством страха, — наверно, оттого, что еще не проверил себя на деле, — думал, как он справится, если произойдет несчастный случай, но в этот день Чижик начал страстно желать, он просто мечтал, чтобы кто-либо стал тонуть по-настоящему…
Девушка не шла в море. Она стояла у берега по пояс в воде, приподняв правую руку, забинтованную у локтя, и с завистью смотрела на купальщиков. Это послужило предлогом для знакомства. Боб — один из лоботрясов, что постоянно разыгрывал роль утопленника, — нырнул с волнореза и этаким коричневым чертом эффектно появился из воды перед девушкой. «Простите, — говорит, — но русалкам место в море, а не на берегу. Если вы не умеете плавать, я научу. К вечеру мы вместе будем гоняться за дельфинами. А в случае чего вас может спасти Чижик, Вон он сидит и смотрит на вас почему-то зверем».
Та девушка прищурилась, оглядела подбритые брови Боба и покосилась на его руки. «Скажите, — спрашивает, — маникюр не портится от морской воды?» — повернулась к нему спиной и пошла к своему камню. Эта сцена происходила под самым солярием, и Чижик все видел и слышал. И вам, чемпионы, не трудно догадаться, какие чувства заворочались в груди у паренька…
Случай, ради которого я, собственно, и решхл вам рассказать всю эту историю, произошел спустя неделю. В тот день, пожалуй, больше, чем всегда, в Чижика летели насмешки, но он мало обращал на них внимания, потому что вчера на заре, когда он тренировался, ему почудилось, что в зелени пальм на склоне горы мелькнула широкополая соломенная шляпа, и с этого момента окружающий мир начал казаться Чижику прекрасным, а все люди хорошими. Он заметил, что сегодня девушка пришла впервые без повязки на руке, а на голове у нее вместо соломенной шляпы был надет красный резиновый чепчик. Между прочим, ему еще показалось, что девушка раз или два внимательно поглядела в его сторону. Когда она скрылась за своим камнем, Чижик взялся по привычке за книгу.
Вы, наверно, все читали рассказ Лондона про старого экс-чемпиона мира, который вырастил своего единственного сына в суровой лесной глуши и сделал из него отличного боксера. Когда пришло время отпускать парня в свет для борьбы, старик среди других напутствий сказал примерно так: «Вообще-то женщины — вредные для нашего брата создания, их следует остерегаться. Но среди всех тебе обязательно попадется одна настоящая. Вот за нее-то, мой мальчик, ты должен ухватиться обеими руками и не выпускать всю жизнь».