Фронт[РИСУНКИ К. ШВЕЦА]
Шрифт:
Горшков пожал протянутую руку.
— Хорошо. Пойдемте. А кислород есть?
— Нету. С начала войны не видим. Да вы не беспокойтесь, электричеством любой шов проварю.
Они вышли во двор и вчетвером принялись заталкивать орудийные передки в открытые ворота бокса.
С улицы, не снижая скорости, въехал грузовик и лихо, с визгом остановился посредине двора. Из кабины вышел шофер, коренастый ладный парень в новенькой скрипящей кожанке и начищенных сапогах, оперся на крыло своей машины и критически оглядел заплатанный комбинезон Горшкова.
— Так.
Шофер держался уверенно и небрежно, чувствовалось, что он прижился в этом гараже, давно работает, знает себе цену. Его светлые прищуренные глаза, казалось, говорили: видали мы на своем веку механиков.
— Я для вас не начальство, — сказал Горшков. — Просто товарищ Примак попросил меня помочь оборудовать прицепы.
Он открыл боковой борт грузовика и начал сбрасывать на землю тяжелые металлические балки. Сварщик и оба слесаря пришли ему на помощь. Шофер достал бархатный кисет с шелковыми шнурками. Свертывая цигарку, заметил:
— Как же не начальство? Я сам слышал, лейтенант приказывал оформить вас механиком. Да еще без испытательного срока.
— А ты думал, тебя, лихача, поставят? — усмехнулся Логинов.
Шофер презрительно скривил губы.
— Да нет. Мое дело крутить баранку. Только ведь у нас всего четыре машины, сами справляемся. Зачем нам механик? — И добавил насмешливо, — Разве если по прицепам.
Не переставая работать, Горшков спросил:
— Почему вы не привезли материал для кузовов?
— А зачем? — шофер мотнул головой на старые грузовики, стоящие у забора. — Надо снять с них кузова и поставить на прицепы. Быстрее и проще. — Он пустил в воздух колечко густого махорочного дыма. — Распоряжение Примака. Я только присоветовал.
Горшков закрыл борт кузова, стряхнул пыль с колен.
— Плохо посоветовали, и напрасно лейтенант вас послушал.
Шсфер молчал. Его насмешливые глаза смотрели мимо Горшкова, Тот обернулся. Сзади стояли Сережа и Примак. Сережа держал под мышкой тючок; из скатанного одеяла торчали подушка и край простыни.
Горшков не смутился.
— Эти грузовики можно восстановить довольно быстро, если приняться как следует. Зачем же разорять?
Шофер пожал плечами,
— А моторы, коробки где? Пустое это дело! — Он махнул рукой и отошел в сторону.
Но Примак насторожился: он уже знал цену словам Горшкова.
— Подождите. Он же поставлен механиком. А ну, Обрезков, поезжай в столярный цех, вези двух плотников и доски на кузова.
Шофер с готовностью сел за руль и нажал педаль стартера. Мотор заработал, но вдруг фыркнул и заглох. Опять завыл стартер, но двигатель не хотел заводиться, он только фыркал и дергался. Шофер скорчил постную мину, вылез из кабины, поднял капот двигателя, покопался там и развел руками.
— Чертовщина какая-то! — Он смотрел на Горшкова смеющимися глазами. — Может, вы подсобите,
Горшков медленно подошел к автомобилю и потрогал блок, Мотор был горячий. Горшков полностью открыл дроссельную заслонку карбюратора.
— Садитесь в кабину и заводите мотор.
— Думаете, пересосал бензина? — уже не скрывая насмешки, спросил шофер. Он нажал педаль стартера. Двигатель опять фыркнул и задергался, но работать не стал.
Горшков посмотрел на свои перепачканные руки, потом на шофера.
— Если вы заткнули глушитель тряпкой, дайте её сюда, потому что мне нечем вытереть руки.
Сережа бросился к выпускной трубе глушителя, вытащил оттуда тряпку и помахал ею в воздухе.
— Эх, ты, — сказал шоферу сварщик Логинов, — все шуточки строишь. Лучше бы мотор свой почистил. В порядочном гараже за такую грязь на двигателе тебя, как пить дать, сняли бы с машины.
Шофер не смутился. Он выпрыгнул из кабины и подошел к Горшкову с протянутой рукой.
— Не сердись за проверочку, товарищ механик. Моя фамилия Обрезков. Зови Сашкой. А движок сегодня же вымою.
Примак не вмешивался. Он стоял в сторонке, смотрел и слушал, чуть склонив голову набок, и жмурился от удовольствия.
12
В двенадцатом часу ночи, когда все разошлись, Сережа повел Горшкова в столовую комбината.
— Да ведь она закрыта, наверно, и потом у меня нет карточек, — нерешительно сказал Горшков.
— Со мной не закрыта, — важно ответил Сережа. — Я там свой человек: бывает, продукты на эмке возим. Примак грузовиков не дает.
Неподалеку от гаража длинный одноэтажный барак протянулся цепочкой освещенных окон. Минуя входные двери, Сережа привел I оршкова к заднему крыльцу, у которого громоздились бочки, пустые ящики, валялись крупно наколотые метровые дрова,
Сережа уверенно толкнул дверь. Запах кухни ударил в нос. Шипело на сковородах и в кастрюльках, глухо булькало в большом котле; клубы пара туманом поднимались над плитой. За длинным столом две женщины дробно стучали ножами, из-под которых вылетали кудрявые стружки капусты; третья, высокая, с сильной широкой спиной, но по-девичьи стройная, работала в сторонке. Она ловко расплющивала куски теста о стол, разминала их в ладонях, потом подбрасывала в воздух, и тесто падало прямо на противень, превращаясь в продолговатую лепешку. Движения поварихи были быстры, легки и точны, как у фокусника.
— Ольга Никитична, поесть бы надо, — громко сказал Сережа.
— Подождёшь, не барин, — не оборачиваясь, откликнулась она. — Днем-то где носило?
— Так ведь наше дело такое: в полночь, за полночь, а давай вези, — солидно сказал Сережа. — Я с товарищем…
— Сейчас… — Последняя лепешка шлепнулась на противень.
Повариха повернулась и, обтирая руки передником, подошла к дверям. Разглядев Горшкова, она удивленно воскликнула:
— Ах, это вы!.. — и сразу же посмотрела на дверь, будто кто-то должен был войти следом за ним. — И товарищ с вами?