Фронтир. Перо и винтовка
Шрифт:
– Между прочим, тысячи ваших почитателей сейчас рассмеялись бы вам в лицо, если бы услышали ваши последние слова. И уж по меньшей мере обиделись бы.
– Писать и вести живую беседу – это несколько разные вещи, Хана. Написанное всегда можно поправить, уж черновики точно, а вот произнесенное слово обратно не проглотишь.
– Ладно, звучит убедительно. Так что вы хотели мне сказать?
– Я прошу, только поймите меня правильно. Вы вложили в роман свой труд, и немалый, ведь я тот еще грамотей. Вы провели долгие часы в библиотеке, выуживая для меня необходимые данные. Вы рецензировали роман…
– Я
– Нет.
– Вы сами перелопачиваете горы книг, чтобы найти нужную информацию или интересные факты?
– У меня есть секретарь, который мне очень сильно в этом помогает.
– И со всем вы согласны? Все предложенные им факты ложатся под ваше перо? Вы учитываете все его предложения и замечания?
– Я многое учитываю, но не следую безоговорочно всем его советам. Кое-что использую, от чего-то отказываюсь.
– И вы платите ему жалованье?
– Да.
– Но ведь я делала то же самое, и мои советы тоже не всегда воспринимались вами. Шимон, я всего лишь делала то, что сейчас делает ваш секретарь. Но он делает это, чтобы иметь заработок, а я таким образом скрашивала длительное путешествие через океан. И надо заметить, благодаря вам преуспела в этом. Можно сколь угодно быть скрупулезным и правдивым, но, если не суметь подать текст читателю доступным и, главное, интересным языком, роман не будет иметь успеха, хотя, несомненно, найдет своих читателей. Да, частичка моего труда, как и вашего секретаря, в ваших книгах есть, но главное – это вы, ваш стиль, ваша фантазия. Вы честно рассчитались со мной еще там, на корабле. Так что оставьте глупые мысли.
– Но я говорил не о жалованье, я говорил о доли с прибыли.
– Разумеется, это совершенно другая сумма, – мило улыбнулась девушка, – но ведь по сути это ничего не меняет.
– Простите, если я вас обидел.
– Вовсе нет. Но если вы считаете, что должны мне, я не столь глупа, чтобы отказываться от вознаграждения.
– Слава богу. Вы все правильно поняли.
– Зато вы нет. Я хотела бы получить от вас экземпляр вашей книги с автографом. Более того, буду настаивать на том, чтобы вы высылали мне и последующие сочинения. Надеюсь, отправка через океан не обременит вас?
– Можете не сомневаться.
– Вот и замечательно.
– Но как я смогу передать вам книги?
– Нет ничего проще. Мы с мамой и братом проживаем в гостинице «Тадос».
– Завтра же я лично доставлю вам книги.
– Вы не представляете, как мне будут завидовать подруги в Либере, когда я продемонстрирую им этот улов. Вы удивлены? Напрасно. Конечно, новинки до Новой Рустинии доходят с опозданием, но задерживаются не дольше, чем занимает путь через океан. И судя по получаемым мною письмам, там тоже вы весьма популярны.
Скормив птицам булочки, они направились обратно к сивойне, где пропавшую бунтарку уже с нетерпением ожидала ее матушка. Передав Хану с рук на руки, Алексей поспешил откланяться, сославшись на дела. Он чувствовал, что его инкогнито висит на волоске, и уж точно не сомневался в том, что девушка все же назовет его имя. У нее попросту не будет иного выхода. Какой бы бунтаркой она ни была и как бы ни манкировала приличиями, всему есть предел.
И
Ага. Вот и подавальщик смотрит в его сторону не так, как обычно. И буфетчик тоже. Жаль. Ему очень нравилась эта сивойня, но, похоже, придется присмотреть другую, чтобы избежать лишнего внимания. Конечно, вечно оставаться в ореоле таинственности не получится, но и приближать это время не хотелось.
Гостиница «Тадос» располагалась на одной из центральных улиц столицы и вблизи от королевского дворца. Здание было старой постройки и раньше являлось столичной резиденцией некогда гремевшего на весь свет рода графов Истлич. Однако, как и все в этом мире, могущество рода оказалось не вечным. Нашлась всего одна паршивая овца, которая промотала состояние и земли. Отец нынешнего графа, неуемная натура, прозакладывал и распродал все, за исключением столичного дворца, так как покидать Плезню в его планы не входило. Еще бы, все развлечения были именно здесь.
Впрочем, ныне здравствующие свидетели тех событий утверждали, что судьба дворца была предрешена. Граф и не думал прекращать разгульный образ жизни, ничуть не задумываясь о судьбе супруги и единственного сына, обремененного к тому же семьей. Но на счастье последних, однажды у него случился удар. Поговаривали, что не обошлось без вмешательства виконта, так как, несмотря на свои пятьдесят, граф обладал небывало крепким здоровьем. Однако проведенное следствие ничего предосудительного в смерти графа не выявило. Смерть наступила в результате кровоизлияния в мозг. Сомнения никуда не делись, но версия следствия всех устроила.
Молодой граф, использовав последние средства, а их оставалось не так чтобы и много, привел резиденцию в порядок и открыл гостиницу. Эта новость потрясла свет, от Истличей отвернулись, перестали приглашать в салоны. Мало того, при случае всячески давали понять, что те ведут себя недостойно потомков древнего рода.
Тем не менее гостиница процветала и вскоре превратилась в самую престижную и дорогую в столице. Этому способствовали не только великолепно обставленные и современно оборудованные номера, вышколенная прислуга и отличная кухня в ресторации. В немалой степени своим успехом гостиница была обязана гербу, изображенному на фасаде.
Несмотря на то что свет отвернулся от графа и его семьи, знатные и обеспеченные особы предпочитали останавливаться в этой самой престижной гостинице. Но в основном постояльцами были все же богатые мещане, испытывавшие особое удовольствие проживать в гостинице под гербом старинного дворянского рода.
Было даже обращение в геральдическую комиссию, дабы прекратить это безобразие. Уж коли потомки славного рода неспособны содержать себя иным способом, то пускай хотя бы уберут с фасада герб. Однако эта инициатива не имела успеха, и все осталось по-прежнему. Самая дорогая и лучшая гостиница столицы продолжала существовать. Единственное, чего смогли добиться недоброжелатели графа, это смены названия с «Истлич» на «Тадос».