Фронтмен
Шрифт:
Утром их бесцеремонно разбудили, отстегнули от батарей, навалили в миски какой то жидкой каши из маниока, и, не дав доесть этой отравы, загрузили в черный «Эксплорер».
Джип тронулся в путь, который оказался неблизким. Колонна из шести внедорожников продвигалась с круизной скоростью на юго-восток. Аслан и Шрам сидели молча. На них обоих смотрели дула короткоствольных автоматов, показательно передернутых двумя «обезьянами» в камуфляже…
…В этом же направлении двигался автобус с белорусскими специалистами нефтяной отрасли. Встречающая сторона решила устроить работягам и инженерам грандиозную экскурсию в национальный заповедник, внесенный в каталог международного наследия Юнеско. Автобус
— Наш маршрут простирается к югу от дельты реки Ориноко. Мы направляемся прямо к раю. В полдень мы прибудем в кэмпинг «Компаменто Канайма», как следует подкрепимся жареным цыпленком и совершим водную прогулку вверх по реке Рио Каррао на выдолбленных из стволов деревьев индейских каноэ «куриара». Мы сделаем остановку на острове Орхидей и попадем в живописную лагуну с красной водой. Там мы искупаемся, после чего вам представится возможность совершить бреющий полет на пятиместных самолетах «Чессна-206» вдоль скалистого коридора одного из самых загадочных каньонов в мире. Вы пролетите вокруг рыжих столовых гор-тепуй и, наконец, узнаете, где покоятся облака. Но главное, что ожидает вас в Канайме — это чудо света — самый высокий на нашей планете водопад — знаменитый Салто Анхель… — глаза старого гида-мулата блестели, когда он вещал. Он вдруг подумал, как хорошо, что он предпочел автомобильному смогу Каракаса неспешный ритм жизни проводника-отшельника и выучил русский. Он считался одним из лучших в своей профессии. Именно поэтому ему доверили почетную миссию сопровождения столь представительной делегации из дружественной страны, название которой он всегда переводил по-своему. Белла Руссия. Прекрасная Россия… Кашлянув, он с гордостью добавил, — Наш водопад в 20 раз выше Ниагарского, его высота составляет 978 метров…
— А правда, что на тепуи можно сесть на самолете? — спросил покрытый веснушками молодой паренек с оттопыренными ушами.
— История зафиксировала только один подобный случай. Свой моноплан «Фламинго», едва не потерпев крушение, на Ауян Тепуе посадил золотоискатель и авантюрист Джимми Энджел. Самолет простоял на вершине 33 года, пока не был отбуксирован вертолетом в музей воздухоплавания в Маракайбо. Джимми Энджелу пришлось потом долго выбираться через непроходимую сельву. Так что повторять подвиг американского сорвиголовы не рекомендуется. Кстати, водопад и тропа названы в его честь.
— И чего его туда занесло?
— Бес попутал! Кажется, так говорят и в Белоруссии, и в России?
— Так…
— Он просто думал, что на плоской вершине горы есть золото. А там по утверждению индейцев-пемонов обитает дьявол.
— Значит, прав был этот Энджел насчет золота. Там, где золото, там и дьявол, — засмеялся лопоухий паренек, вызвав улыбки на устах коллег и гида.
Ехали весело, хоть и долго. Слушали сальсу, водитель и гид пританцовывали, белорусы в ответ на импровизированный концерт венесуэльцев спели хором «Беловежскую пущу». И гимн Советского Союза… Его пели на бис.
Глаз радовали густые тропические леса, перемежающиеся с саванной и испещренные водными протоками. Населенных пунктов на пути следования колонны встретилось не много. Удивили поселки зажиточных фермеров со стоящими в ряд ухоженными ранчо, плантациями кофе и какао, садами слив и папайи, выросшими посреди пустынной степи. Но самый живой интерес гостей вызвала стая диковинных попугаев с белыми хохолками, вспарившая ввысь из мангровых зарослей болота. И одинокая обезьяна, спрыгнувшая с сорокаметровой лианы. И, конечно, деревня индейцев, кровом которых по старинке являлись хижины с крышами из гигантских листьев маврикиевой пальмы. Некоторые жилища были воздвигнуты на высоких сваях. Невероятно, но кое кто из аборигенов до сих пор строил свои дома по образу и подобию птичьих гнезд, прямо на деревьях.
— У нас такие домики на деревьях называют халабудами, детишки сами клепают эти скворечники, — поведал гиду кто-то из белорусов.
— Они опасаются наводнения. Иначе их хижины смоет в сезон дождей, — пояснил гид.
Транспорта на трассе тоже было не густо. Проехали мимо незначительной аварии на дороге. Надо же, двое бедолаг умудрились «поцеловаться» бамперами на абсолютно свободной дороге. Колонна не остановилась. Никто не обратил внимания на тот факт, что пострадавшие в ДТП не очень-то ждали помощи от проезжающих мимо.
Особого внимания происшествие на дороге не привлекло. Туристы переваривали информацию гида, а полицейские и национальные гвардейцы в джипе не понаслышке знали о венесуэльском правиле не лезть в чужие проблемы. Только офицер Корсо, возглавляющий туристический кортеж, сбавил газ, переместился в хвост колонны и оглянулся.
Один из попавших в аварию автолюбителей разговаривал с кем-то по рации. По армейской рации, а не по телефону… Люди дона Кальдерона были где-то рядом. Офицер Корсо подумал, что лучшим местом для теракта мог бы стать мост через Ориноко в Сьюидад Боливаре. Мост в десяти милях пути…
Корсо был прав, когда заподозрил, что водители, оставленные на дороге вовсе не те, за кого себя выдают. Информацию, ради которой они разбили бампера своих автомобилей, действительно очень ждали у южной оконечности моста в Сьюидад Боливаре:
— Белорусы в автобусе. Сопровождение — "Шевроле Тахо" с красноперыми, полицейский джип и один мотоциклист…
На этот раз чутье не подвело профессионала. В шахматах и в жизни Альберто Корсо всегда готов был признать чью-то заслуженную победу. Так бывает, когда игрок или противник объективно сильнее и расчетливее. Но восхищался он только одной комбинацией — патом.
Загнанная в угол фигура, растерявшая всю свою рать, может оказаться неуязвимой. Для этого нужно сильно постараться, проявить всю свою изворотливость. И тогда враг не сумеет поставить тебя на колени, а друг не осудит за роковую ошибку. Просто обстоятельства оказались сильнее, и если бы ты был чуточку слабее, то потерял бы свое лицо. Оказавшись в ловушке, ты бы предал товарищей, а значит — самого себя.
Но ты не сдался, у тебя был собственный план. Ты не превратился в пешку, сохранив достоинство фигуры. Ты в осаде, но не склонил голову перед неприятелем. И ты вовсе не один, ведь твоя честь при тебе…
Альберто Корсо сжег за собой все мосты. Но на душе было легко, как никогда.
Первым делом он вспомнил обо мне. Перед непредсказуемой дальней дорогой в Сьюидад Боливар, куда он должен был доставить целыми и невредимыми подопечных белорусов и пересадить их на самолет до Каракаса, дон Альберто всучил мне мою горсть алмазов и отправил в Маракайбо. Там я должен был подняться на борт нефтеналивного танкера, который держал курс на Тель-Авив.
Капитан танкера был старым приятелем офицера Корсо, что гарантировало сохранность камней на протяжении всего маршрута и мой беспрепятственный сход с трапа судна на берег. В столице Израиля меня должен был встретить некий ювелир по имени Ицык, связанный с Тель-Авивской алмазной биржей. Его специализацией были колумбийские и венесуэльские изумруды, львиная доля которых из Латинской Америки поступала контрабандно как раз благодаря не слишком щепетильным в отношении закона морякам. Алмазы не были профилем Ицыка, но золотых дел мастера никогда не отказываются от легкой наживы, особенно, когда их просят об одолжении родственники или хорошие знакомые…