Фронтовик
Шрифт:
Кинет, понял я. Генералам веры ноль. Хотя посмотрим. Однако я не закончил. Тот это понял, что я медлю и уточнил:
– У вас ещё что-то?
– Да, товарищ генерал. Я общался с кладовщиком, у Белостока, это где топливо увёл, он рассказал про приятеля, тоже кладовщик на базе ГСМ. Под Минском. Они сегодня утром по телефону общались. Там стоит шестьдесят танков «Т-28» на хранении, и они не кому не нужны. У вас много безлошадных танкистов, что как пехота воюет. Может… кто успел того и тапки?
– Шестьдесят танков говоришь? Где этот склад знаешь?
– Я знаю, бывал там как член комиссии, - подал голос полковник, тот самый, что обоз остановил.
– Как я сам про него забыл?
Меня отпустили, и стали обговаривать возможность прибрать те «Т-28» к рукам, раз никому не нужны. Не знаю что выйдет, но что мог, я сделал. В моей истории немцы их захватили на складе и на переплавку отправили. И этого достаточно. Так что козырнув, я вернулся к танку. Среди той бронегруппы что собрал Хацкилевич из разбитых по сути своих танковых дивизий, было два десятка «КВ-1», около тридцати «тридцатьчетвёрок», около пятидесяти «БТ-7»
Работал я спокойно, танк замер и Мишустин сделал прицельный выстрел. С орудием он быстро сроднился и клал снаряды довольно точно. Главное навести на цель, а он справится. Мы выбили все крупнокалиберные зенитки и самоходки, две полыхали ярко, остальные разбитые стояли, потом полевыми орудиями занялись. Два других «КВ» катаясь, редко постреливали, их задача вызвать огонь на себя, а мы точным ударами выносили оборону. Последний снаряд ушёл, и я открыл люк, пустив красную ракету. Сигнал, что мы закончили. И вскоре мимо пронёсся вал из «БТ», за ними «тридцатьчетвёрки» и броневики, потом КВ», и последними ползли лёгкие «двадцатьшестые». Вынесли наши укрепления, подошедшая пехота брала пленных, они даже отойти не успели. А мы дальше шли, громя тылы у немцев, артиллерию били или захватывали. Я же вернулся в тыл, и те десять фугасов, что ранее интендантам выдал, погрузили, после чего пошли нагонять наших. Начало темнеть, когда мы окраины Сувалки увидели. Дошли ведь, но атаковать не стали, подтягивали тылы, да и пополнялись всем необходимым. Нет, дорога всё также плоха, мало что получили, но нам четырнадцать снарядов выдали. По пороховым зарядам, от полевых гаубиц. Мехвода я сразу спать отправил, у него руки отваливаются, выложился полностью. Сам обслужил танк, даже заправил, из своих личных запасов до полного, и спать. Увидим, что завтрашний день покажет. Да, «Глаз» показал, что восемь грузовых машин ушло в сторону Минска, полные танкистами. Хацкилевич о брошенных на складе танках не забыл, до начала атаки отправил их, под командованием одного из своих полковников. Немцы ещё не окружили наши армии на этом направлении, за ночь есть шанс проскочить. А если эти «двадцатьвосьмые» в войне поучаствуют, будет неплохо. Вряд ли повлияют серьёзно на ход сражения за Минск, но всё равно немцы потери понесут, а это уже хорошо.
Ночь прошла беспокойно, немцы постреливали, но огонь не точный, беспокойный. Утром, даже не позавтракав, а нечем, двинули вперёд. Сувалки мы неимоверными усилиями отбили к десяти часам утра, но это был последний бой моего танка. Хруст и тот встал. Амулет-сканера показал, что коробке хана, заклинило разлетевшейся шестерёнкой.
– Всё командир, мы сломались, - известил мехвод. Двигатель заглох сам, коробку на скорости заклинило. Его теперь не сдвинуть.
– Вижу. Экипажу, снять пулемёты, забрать личные вещи и как можно больше пулемётных дисков. Наводчик, у нас последний фугас. Видишь дальше дорога, и мост? Можешь его поразить? Немцы по нему нас скоро атакуют и хана нашему корпусу.
– Попробую.
Выстрел, и часть моста разлетелась, полотно серьёзно перекосило. Отлично, пехота может и пройдёт, а техника точно нет. «Глаз» показал, что немцы там большие силы подготовили. И мост этот мы не отбивали, там около двух рот оборону заняли, даже танки по башню вкопали, плюс противотанковые пушки. Кровью бы умылись. А тут мы сами мост уничтожили, вместо того чтобы его захватить с большими потерями.
– Всё, уходим.
Мы выбирались из танка через большой кормовой люк в башне, подавая за корму вещи, диски и пулемёты, их уже сняли, когда рядом остановилась «тридцатьчетвёрка». Это комкора, по номеру узнал. Броском добежав до неё, забрался на корму к башне, и доложился генералу что успел сделать, и что с танком.
– Удар по мосту видел, считаю правильным решением. Танк сжечь, сами ко мне на броню.
– Есть.
Мы перенесли вещи на корму танка, свой «КВ» я сам поджёг, плеснув внутрь бензину, заодно оставшиеся диски забрал, и вот так на танке комкора ушли в город. Тут не всех немцев нашли, шла зачистка, вот и мы поучаствовали, а после обеда, выдали припасы, причём с захваченных немецких повозок, поступил приказ от Болдина. Корпусу прорываться в сторону Минска. Я у генерала обычно, рядом, вот и слышал, так что тот стал уводить корпус в нужном направлении. С нами остатки кавалерийской дивизии отступали. Дороги забиты, но мы уходили. Часть топлива слили с брошенных машин. Шли пешком. На всю технику, даже на танки, грузили раненых. К вечеру вышли к немцам, да, мы в полном окружении, и попытались с наскоку прорваться через те наспех поостренные противником позиции. Удалось, всё благодаря оставшимся танкам, которым на топливо наскребли, но из двух десятков мы потеряли половину, в одном погиб наш комкор. С наградами кинул, как я и думал. Поблагодарил, да и всё. Поэтому от гибели генерала ничего не дрогнуло. Да пофиг было. А так мы уходили дальше, поступил приказ разбиться на мелкие группы, технику сжечь, всё равно топливо закончилось. Мой экипаж при мне был, даже все три пулемёта, уцелели парни, вот я их и забрал, и мы по лесу стали уходить в нужном направлении, пока не стемнело. Найдя озеро, велел принять водные процедуры, постираться, потом отдыхать, свою форму тоже отдал, в комбинезоне был, давно добыл себе его, сообщил что на разведку, оставив Мишустина за старшего, а чуть позже взлетел с лесной поляны на своём «МИ-2», и полетел к Белостоку. Добрался быстро, склады полуразрушены, город по сути брошен, но я знал что и где лежит. У меня почти девять тонн свободного, без малого, как говорится.
Было девять. Сейчас едва четыре тонны свободного. Даже три восемьсот. Всё просто, пока к Белостоку летел, искал брошенные танки, мне «Т-40» нужен, отличная танкетка в опытных руках и иметь её стоит в запасе. Танкист я или погулять вышел? Теперь танкист, опыт солидный получил, боевой. Я нашёл такую танкетку, застрявшую в болоте, на вид целая. Сел на окраине болота, вертолёт прибрал, добрался до машины, убрав в хранилище, а на берегу достал. Воду слил изнутри, запустил движок, пол боекомплекта, в башне были «ДШК» и «ДТ», и прибрал его. Потом в порядок приведу. Ну и дальше полетел. Набрал топлива, патронов и снарядов, в основном для «КВ-1» и «Т-34», пару десятков для «сорокапяток», и вот так вернулся к своим. Искупался и тоже спать, часовой был выставлен. Тяжёлый был день.
Утром меня подняли, я назначил время, так что не проспали. Снова водные процедуры. Бойцы голодные, если патроны ещё были, по паре дисков на пулемёт, то с едой совсем швах, ни крошки.
– Мишустин, остаёшься за старшего, бойцам, приготовиться к приёму пищи, помыть котелки и ложки. Завтрак через десять минут, - глянув на наручные часы, известил я.
Бойцы заметно повеселели, услышав это, Мишустин стал проверять у всех ли есть утварь, а я, оставив вещи, ушёл вглубь леса. «Глаз» показал, что за ночь те, кто вырвался с нами из окружения, ушли далеко, пользуясь темнотой, так что особо рядом с нами никого не было. Хотя не так и далеко трое бойцов, стрелки, один ранен в ногу, та перевязана, а двое товарищей видимо не бросили и несли. Это заслуживает уважение. Я прогулялся к ним быстрым шагом, тут пару минут. Движение те засекли вскоре и вскочили с винтовками в руках. Двое, третий лёжа принял позу для стрельбы. А тут чуть расслабились, опознав своего командира. Я комбинезон и шлемофон снял, они на вещмешке моём закреплены, был в своей командирской форме, перетянутой ремнями, и в фуражке.
– Кто такие?
– первым делом спросил я.
Оказалось, мотострелки, и что важно, из моей Четвёртой танковой дивизии, в которой я числюсь, но в глаза её до сих пор не видел. Те обрадовались, встретив своего командира, вот я и принял их под своё начало. Сообщил где мои бойцы расположились и велел следовать туда, мол, скоро завтрак будет, двое из трёх бойцов, были узбеками, один из раненых тоже, третий русский. Те быстро собрались и двинули в нужную сторону. Надеюсь не заблудятся. Сам же отошёл, и достал из хранилища два больших армейских термоса. В одном отлично приготовленный узбекский плов с бараниной, во втором какао, да с молоком. Ну и две буханки белого хлеба. Один термос за спину. Второй в руке, хлеб подмышку, и вот так дошёл до своих. Как раз вместе со стрелками. Представил их своим бойцам, и дальше те выстроились в очередь, первыми командиры, да и было их у меня всего двое, наводчик и мехвод, и стал половником накладывать плов, полуторные порции, для заряжающих, парни большие и крепкие, так две. Потом наливал какао в кружки, и выдавал хлеб. Он уже порезан был. Себе последним положил, закрыл термосы, и тоже принял пищу. Ложки так и стучали о стенки котелков. Замечу, что у троих из моего экипажа, я и себя считаю, котелки плоские, трофейные, у остальных круглые красноармейские. Кружки у всех были, поэтому пищу принимали с удовольствием. Уж узбеки как радовались.
– Выходим через полчаса, подготовится к движению.
Сам я ушёл в лес, термосы унёс и убрал в хранилище, и вернулся с новеньким полным сидором в руках. Кстати, откуда еда, сказал, что рядом другие окруженцы, там полевая кухня, договорился, что нас кормить будут. Вполне объяснение прошло. А вернувшись, скомандовал:
– Получить суточный сухпай.
У бойцов обязательно должен быть сухпай, вот и выдал. Как раз местный, прибрал на складе в Белостоке. По две банке рыбных консервов и пятнадцать ржаных сухарей. Это всё. Бойцы убирали сухпай в вещмешки, сидор я отдал одному из заряжающих. Тот при прорыве свой потерял. Сгорел, плеснуло горевшим бензином, и скинул, это у него был трофейный котелок, носил на ремне, теперь всё убирал в вещмешок, довольный. Я же осмотрел раненого, снимая бинты, заодно диагностом изучил рану, а потом незаметно лекарским амулетом чуть подлечил, а то уже воспаление шло, кость пострадала, собрал обломки и заживил, а мясо само зарастёт, так что новый бинт наложил, теперь выживет боец. Носилки делать не стали, так и несли двое, закинув его руки на плечи, а свои вещи и оружие отдали другим, чтобы легче было. В назначенное время и двинули. «Глаз» всё показывал. Я засёк трёх танкистов, по комбинезонам понял, и отправил к ним одного бойца, тот привёл. Младший лейтенант старшим был, Пронин его фамилия. На «КВ» воевал. Причём, тот меня узнал, да и я его тоже, это он поддерживал меня на своей «единице», когда я выбивал огневые точки в обороне противника. Двое бойцов из его экипажа. Я решил собрать вокруг себя бойцов и командиров, но не старше себя званием, чтобы продолжать командовать, так что эти трое подходили, пока те жадно насыщались, давно не ели, выдал консервы и сухари, да чай из термоса, у меня был походный на два литра в вещмешке, мы отдыхали. Потом дальше пошли.