Фронтовое братство
Шрифт:
— Я из материнской утробы, болван! И бегу от немцев. Вы прячетесь в лесу, нападаете из засады и понятия не имеете, что сейчас творится в деревнях и на дорогах!
— Ах, вот ты как, шлюха!
Турецкий подозвал своего заместителя, Игоря Полторацкого. Невысокого казака-сержанта. Он щелкнул каблуками перед командиром и отрывисто выкрикнул:
— Слушаюсь, товарищ лейтенант!
— Разберемся с этой сукой, — прорычал лейтенант кривоногому казаку, и тот удовлетворенно заулыбался, уводя женщину.
Они били Марию. Сломали ей два пальца. Ласкали ее.
— Маша, — прошептал ей Турецкий. — Стало быть, ты собиралась шпионить за нами для своих немецких друзей?
— Нет, — простонала женщина.
— Хотела доносить им о нас? — прошептал лейтенант, едва не свернув ей шею. Схватил ее за груди и так стиснул их, что она закричала. — Ты изменница, ты путалась с германцами. — Ударил ее ногой.
Они сорвали с нее всю одежду. Бросили животом на ветвь дерева, где она висела, согнувшись пополам, пока они делали надрезы на ее теле и натирали их солью.
Потом ее сняли.
Мария сказала, что предала Россию. Что наносила удар в спину Красной армии. Что осмеивала Сталина. Что она изменница-власовка.
Они заставили Марию пить водку. Лили ее в рот прямо из бутылки. Лейтенант пожал плечами.
— Делай с ней, что хочешь, — сказал он и ушел.
Игорь Полторацкий лег на нее. Прошептал:
— Маша.
Утолив похоть, нарисовал ей на лбу свастику раскаленным гвоздем.
Партизаны обрезали у нее волосы и бросили их в огонь. Потом плюнули на нее и ушли.
Выступая на рассвете, они бросили ее лежащей. Когда Турецкий спросил Игоря, мертва ли она, он соврал, что да. Надеялся, что Мария медленно умрет в сыром лесу, но она не умерла. Она была родом с Волги, а волжане — народ живучий.
Когда Мария очнулась, в ее горящей голове билась одна мысль. Она должна, пока жива, убить Полторацкого.
Поднявшись, Мария, всхлипывая, пошла. Она интуитивно держала путь на запад.
Три дня спустя она сидела на стволе упавшего дерева. Боль притупилась. Ожог на лбу страданий уже не доставлял, но она была сломлена громадной, убийственной усталостью.
Мария жевала прутики, чтобы утолить жажду, но жевать было больно. Зубы у нее шатались, губы сильно распухли.
Внезапно раздался рык, сильные пальцы сжали ей горло и запрокинули ее назад. Почти парализованная ужасом, она увидела чумазое, разбойничье лицо Малыша под русской каской.
— Девка! — заорал он. — Девка с отметиной на лбу!
— Осел! — прошипел Старик, выползая из кустов, как ящерица, за ним следовал Легионер. — Пусти бедную женщину, пока не удушил!
Малыш встал и помог Марии подняться, но не упустил возможности провести лапищей по ее ладному, полуприкрытому рваным тряпьем телу.
— Пресвятая Богоматерь Казанская! — воскликнул Малыш. — Какая цыпочка! — Подмигнул Старику. — Давай бросим жребий, кому первому она достанется.
— Свинья, — выругался Старик. — Ее нужно отвести к лейтенанту Ольсену.
— Можешь взять ее первым, — великодушно предложил Малыш. — Держу пари, она будет только довольна, если мы проделаем это с ней.
— Заткнись, — ответил Старик. — Если тронешь ее, пристрелю.
И коснулся автомата.
Малыш погладил женщину, будто курицу перед тем, как отрубить ей голову.
— Черт возьми, у меня все обмундирование стало горячим, — возбужденно проревел он. — Слушай, Старик, будь другом, позволь бедному Малышу получить заработанное тяжким трудом удовольствие. Все меня ни в грош не ставят. Помнишь письмо моей матери — ну и сука, — добавил Малыш.
— Ты не тронешь эту женщину, — решил Старик. — Надо, чтобы лейтенант Ольсен допросил ее.
— Отлично, — приободрился Малыш, — тогда давай устроим предварительное дознание. Как полицейские, когда схватят человека, чтобы подготовить к серьезному разговору.
— Малыш, кончай свои фокусы. Марш вперед!
Когда они углубились в ельник, Малыш неожиданно выкрикнул по-русски:
— … твою мать!
Мария истерически вскрикнула. Старик в испуге обернулся.
— Эта шлюха без трусиков. Я только что проверил. — И повернувшись к Марии, засмеялся: — Поиграешь с Малышом в любовную игру?
— Брось ты свои шуточки! — вспылил Старик, стукнув Малыша по руке автоматом. — Возможно, ее партизанский отряд сейчас рядом, а ты способен думать о таких вещах!
Под прикрытием державшего наготове автомат Старика они вошли в лагерь.
Порта протяжно, многозначительно свистнул, увидев Марию в рваной одежде и похотливое лицо Малыша. Но прежде чем он успел что-то сказать, Малыш заревел:
— Какой отличный матрац, упругий и все такое прочее. И она без трусиков! Задница весело усмехается под лохмотьями, как у свиньи, ищущей хряка во время течки. Лакомый кусочек. В самый раз по мне.
Лейтенант Ольсен подскочил. Взглянул на Старика.
— Что вы сделали с ней?
Старик молча обратил на его твердый взгляд голубых глаз.
Ольсен смутился.
— Прости меня, Байер. Естественно, ничего не произошло, раз ты был там.
И с неловким видом протянул Старику руку. Тот с кривой улыбкой пожал ее.
Марию допросили.
Сперва ей угрожали. Но выжженная на лбу свастика была достаточно красноречивой. Причин сомневаться в ее рассказе не было.
Она часто умолкала. Рассказ занял полтора часа.
— Где сейчас партизаны? — спросил лейтенант Ольсен.