Фронтовое братство
Шрифт:
— Ура! — заорал Порта. — Три ящика патронов и действующий пулемет! Если не выиграем эту войну, мы просто недостойны называться тевтонами, сынами Нибелунгов.
Лейтенант Ольсен сделал вид, что не слышал шутовства Порты, и спросил Старика:
— Какое еще у нас есть оружие?
Старик, похлопывая прутиком по муравьиной куче, равнодушно ответил:
— Три автомата — один русский. Семнадцать ручных гранат. Огнемет и миномет без мин.
— Пресвятая Мария Сант-Паули! — радостно воскликнул Порта. И схватился за живот от смеха. —
— Да кончай ты! — вспылил Ольсен. — Твоя вечная болтовня нисколько нам не поможет. Лучше предложи, как нам пройти через партизанскую территорию к немецким позициям. Где-то должна быть новая линия фронта.
— Простите, что вмешиваюсь, — подал голос Малыш, — но, думаю, новая линия фронта формируется где-то неподалеку от Берлина.
— Это предательское заявление! — выкрикнул Трепка. — Я требую военно-полевого суда в соответствии с приказом номер восемь, который издал фюрер!
— Трепка, ты, должно быть, не в своем уме. Неужели ты думаешь, что мы можем тратить время на эту ерунду в тылу русских?
Трепка щелкнул каблуками и с фанатичным блеском в глазах взглянул на Ольсена.
— Герр лейтенант, каждый немецкий солдат независимо от звания может потребовать военно-полевого суда над пораженцами и предателями!
И протянул Ольсену свой письменный донос на Малыша.
Ольсен молча прочел его и разорвал. Сурово взглянул на Трепку, который стоял перед ним навытяжку, совершенно уверенный в себе.
— На твоем месте я бы забыл об этом рапорте. Кажется, идея военно-полевого суда стала у тебя навязчивой.
Малыш, сидевший на пне между Портой и Легионером, завопил на весь лес:
— Посмотрим, как усердно наш будущий оберст будет судить бедного Малыша, когда Иван возьмет нас в плен! Юлиус все рассказал мне об этом гнусном рапорте.
— Не кричи так, — предостерег лейтенант Ольсен, — а то опомниться не успеем, как отправимся на Колыму.
— Saperlotte! — проворчал Легионер. — Я определенно предпочитаю Сахару Сибири.
— К черту твою Сахару вместе с Сибирью, лишь бы Йозеф Порта смог вернуться на Борнхольменштрасе, Моабит, Берлин.
— И как Йозеф Порта предлагает вернуться туда? — язвительно спросил лейтенант Ольсен.
— Угоним грузовик у русских. Это лучше, чем идти пешком, — беспечно ответил Порта.
Ольсен взглянул на Старика и покачал головой. Старик пожал плечами.
— Безумная идея, — пробормотал он.
Порта поднялся, взял автомат на ремень и неспешно пошел в лес.
Малыш, словно верный пес, последовал за ним, прихватив ящики с боеприпасами.
Лейтенант Ольсен снова покачал головой. И скомандовал:
— Колонной по одному за мной!
Мы несколько часов с трудом шли по густому вечнозеленому лесу. Плакали. Бранились. Дрались. Но стремление к самосохранению и страх перед тем, чего следовало ожидать, если бы мы попали в руки к русским, заставляли нас идти и идти.
Безошибочным волчьим инстинктом Порта с Малышом вели и вели нас через кустарники и болота, и после четырех дней невыносимых усилий мы увидели свет каких-то огней.
Мы в страхе спрятались среди сосен. Все, кроме Порты и Малыша, считали, что от этих огней нужно уйти, но лейтенант Ольсен безоговорочно капитулировал перед Портой и Малышом, хотя в глубине души считал их сумасшедшими.
— Раз там огни, значит, там иваны, — убежденно сказал Порта, — там, где иваны, там грузовики, а грузовик нам нужен. Малыш, пошли, посмотрим.
Они скрылись в темноте. Старик и лейтенант Ольсен злобно ругались.
Возвратясь через два часа, они подсели к нам, лежавшим в высокой траве.
Малыш сдвинул котелок на затылок и заливчиво засмеялся.
— Нам нужно было давно познакомиться, Йозеф Порта. Подумай о всех делах, какие можно было устраивать на Реепербане. Ты дурил бы пижонов, а Малыш бил бы их.
— Превосходная машина, — негромко произнес Порта.
— Что ты имеешь в виду? — раздраженно спросил Ольсен.
— Бронетранспортер повышенной проходимости для танковых стрелков, загруженный канистрами с бензином; его нам хватит, чтобы доехать до Борнхольмерштрассе!
— А команда? — спросил Ольсен, глядя на темные вершины деревьев.
— Не стоит и говорить о ней, — ответил Малыш, отгоняя комаров. — Восемь человек, сидят у костра и пьют. Ясно?
— У них по меньшей мере три литра водки, — сказал Порта, — наверняка украденной у снабженцев.
Малыш негромко засмеялся.
— И сейчас двое водителей хлещут ее, будто война вот-вот окончится. Держу пари, они думают: «Немцы, эта нацистская шваль, отступили почти до Польши».
Порта захохотал.
— А тут мы угоняем бронетранспортер. Их удар хватит!
Мы лежали в молчании. Чувствовалось, что все думают о броневике.
Порта свернул самокрутку.
Через минуту лейтенант Ольсен поднялся.
— Отлично, пошли, займем его.
И тут в тылу противника произошла одна из тех бесчисленных драм, которые никогда не попадают в официальные сообщения. Единственное последствие таких инцидентов — несколько вычеркнутых из списков личного состава фамилий.
Ефрейтор Василий Ростов и башенный стрелок Иван Сколенский из Тридцать четвертой танковой бригады пошли к своему замечательному новому бронетранспортеру взять пару батонов копченой колбасы и вдруг почувствовали, как им сжали горло стальные пальцы.
Постепенно перед их глазами все потемнело. Новый бронетранспортер словно бы растворился в воздухе. Василий едва смог поднять руку к горлу и коснуться стальных пальцев. Потом умер.
У Ивана возникли перед глазами его двое детей. Ненадолго. Он хотел позвать их, но не смог издать ни звука. Его ноги дрогнули. Легионер сжал пальцы чуть крепче. Тут умер и он.