Фронтовой дневник (1942–1945)

Цымбал Василий

Вчера закончил второе письмо домой, Тамаре. Сегодня отослал его, забыв записать в дневнике интересные рассуждения из него. Жаль, если этого письма Тамара не получит или не сохранит его. Никитин понес письма. Сейчас приходил майор и вызывал меня. Вернется Никитин, сейчас же пойду, хотя время завтракать.

Еще не завтракал. По заданию майора в автомастерских проводил митинг – читал обращение Военсовета Северо-Кавказского фронта. Об исполнении доложил подполковнику, т. к. майора не было. В обращении говорится: «Войска нашего фронта переходят в наступление, чтобы покончить с немцами на Кубани. … Морем нашего огня с земли и воздуха, всей силой железных наших

рядов ударим на гадов. … Устроим немцам на Кубани второй Сталинград! Кубань была и будет нашей, советской. … На фронте, известное дело, – сейчас в тылу, а через час – в огне и дыму».

27 мая 1943 г.

Мне снился плохой сон. Будто я делал не то гроб для себя, не то какой-то ящик для своих ног. Потом медсестры надевали на меня новое белье и кормили яйцами всмятку. Под впечатлением этого сна я плохо себя чувствовал. Но сейчас я настроен хорошо, несмотря на то что у меня болит голова, а на дворе сильный ветер – норд-ост и ломит колени.

Я сегодня написал письмо Тамаре Андреевне, в котором в мягкой форме рассказал ей о том, что у меня есть обязанности мужа и отца, которые я должен честно соблюдать после войны. Письмо разное по стилю. Первая часть игриво-лирическая, где я подверг критике ее письмо, вторая – грустно-лирическая.

После письма я выполнил массу текущей работы. У меня все было готово к приезду майора из Краснодара.

Он уже все подписал и угостил меня черешнями, которых привез из Краснодара кг. 30. Я взял себе гр. 200 и поделился ими с товарищами.

На фронте чувствуются определенные успехи. Еще нет официальных сводок, но видно, что артиллерия наша продвинулась, и раскаты ее раздаются где-то за горизонтом. Говорят, основные силы двинуты на правый фланг – на Киевскую, Варениковскую, Темрюк. Наша армия на левом фланге (Новороссийское направление) выполняет роль сковывающей группы. Говорят, что и здесь занято не то 5, не то 7 населенных пунктов.

Ведут много обросших, черных и грязных пленных – волосатых фрицев и цыганообразных румын. Ночью румыны охотно сдаются в плен целыми группами.

С полчаса наблюдал за пленными. Здесь рядом с нами их временный ночлег. Их здесь человек 150. Еще ведут 1500 человек. Румыны отдельно расположились, немцы отдельно. Есть французы, поляки, венгры. Все или очень молодые – безусые юноши, или очень старые. Я беседовал с переводчиком Граймером, который допрашивает пленных. Почти все они попали на фронт по тотальной мобилизации. Это или учащиеся, или квалифицированные рабочие и служащие, ранее пользовавшиеся бронью.

Как они попали в плен?

«Огонь русской артиллерии был так страшен, что мы не могли поднять головы, и русские солдаты забрали нас, как цыплят» – вот что обычно отвечают пленные. И не удивительно. А что творила авиация?

Пленные поснимали рубахи и в подтяжках на голом теле лежат и загорают. Они рады, что уже отвоевались. Обмундированы все хорошо. Румыны в другом обмундировании, чем немцы. Брюки у всех из хорошего сукна. Мундиры тоже.

«Хорошего отца мало любить. Его надо уважать и побаиваться» (Б. Галин).

«Управлять – значит предвидеть».

«Если для тебя человек дешев и безразличен, трудно ради него жертвовать жизнью».

28 мая 1943 г.

Я уже давно нашел целое поле стелющейся розы. Всякий раз, проходя за завтраком или обедом на кухню, я заворачивал на это поле посмотреть, не расцвели ли они. Наблюдал, как набухают бутоны, как увеличиваются в объеме. Сегодня множество роз расцвело. Замечательный ковер из роз. Я нарвал огромный

букет и поставил его в банке из-под консервов на столе в неприветливом блиндаже. Он как-то посветлел и наполнился своеобразным, тонким и нежным запахом. Это навело меня на воспоминания о молодости, о довоенной жизни, о близких моему сердцу. Я всегда любил цветы. И теперь радуюсь, что у меня есть прекрасный букет. Это порождает особое впечатление и настроение: война, смерть, израненная земля, подземные норы – блиндажи и ходы сообщения – суровая обстановка войны и розы. Смерть и розы. Это как у Горького: «Девушка и смерть» 139 .

139

«Девушка и смерть» (1892) М. Горького – романтическая поэма-сказка.

Серое утро. Солнце скрыто тучами. На горизонте артиллерийский грохот, от которого болезненно дрожат в ушах барабанные перепонки. Известий с фронта о победах наших войск не слышал. Судя по беспрерывной артиллерийской обработке, противник по-прежнему упорно сопротивляется и предпочитает умереть, чем сдать этот важный участок фронта. Пленные говорят, что офицеры им заявили: сдать этот участок – значит сдать Крым.

Сегодня майор и капитан, для кого я непосредственно работаю, куда-то уехали. Я подогнал всю очередную работу.

Как-то нездоровится и болит голова. Часа два спал, затем читал газетный материал.

Б. Горбатов печатает повесть или роман в «Правде» – «Семья Тараса» (№ газ. от 17, 19, 20, 21, 22 и дальше). Описание жизни оккупированного города. Правдиво и искренно. Так, как мне пишут об этой жизни в письмах родные и знакомые. Надо им посоветовать прочитать. Как-то грустно. Вспоминается дом, Тамара, Юра. Уже хочется их писем.

Жалею, что не переписал сюда ответа Тамаре Андреевне. В нем есть очень интересные мысли, образы, настроения. Она это письмо может не получить.

Кое-что из ее письма и моего ответа приблизительно припоминаю:

«Хороший и не милый, дорогой и не родной», – кажется, так.

«Улыбаюсь, обнажая свои зубы, которые по-прежнему все еще целы. Но еще более, чем прежде, не белы, потому что их чистить – нет мела».

«На закате моих дней выпить чашу твоей опьяняющей любви».

«Вулканы и те не всегда действуют. А я обычный человек. Правда, вулканы есть и потухшие. Но в груди моей еще бурлят чувства, и в жилах кипит кровь. Припоминая свои годы, я думаю, что это уже последние вспышки вулканической деятельности, и отношу себя к разряду потухающих вулканов».

Вокруг блиндажа, где я живу, растут кустарники белой акации, дикого жасмина и каких-то колючек. В одном из кустов, невысоко от земли свила себе гнездо серенькая остроносенькая птичка. Я проведываю это гнездо. Там уже 5 крапинчатых яичек. Птичка их высиживает и очень боится, что я ограблю ее, как немец, и разорю гнездо. Но я стараюсь рассеять ее волнения и быстро отхожу прочь, когда она начинает волноваться и нервничать.

Против входа в блиндаж кусты разрослись вокруг небольшой площадки и сплелись вершинами, образовав естественную беседку. Я здесь устроил себе рабочий кабинет: забил в землю колышки и сделал стол и стул. Вместо крыши на столе лежит у меня большой кусок этернита 140 , вместо сиденья – ящик от стола. Все это я разыскал здесь в брошенных блиндажах.

140

Этернит – асбестово-цементный искусственный кровельный материал в виде тонких плит.