Фрося. Часть 3
Шрифт:
Семён и Виктор остались на невидимом заднем плане.
До встречи на свадьбе у Стасика, она только слышала об Алесе и Степане, с детства их образы не запечатлелись в её памяти.
Для неё мать была олицетворением мужественности, трудолюбия и самоотдачи.
В своей слепой любви к детям всегда готовая на самопожертвование.
Она привыкла видеть в матери несгибаемую женщину, преодолевающую любые трудности и невзгоды, готовой ради детей сорваться в любой момент с места, и приходить на выручку деньгами, советами и просто, своим присутствием.
Какая
Фрося положила руку на вздрагивающие от плача плечи дочери:
– Всё, Анюточка, хватит лить слёзы, не будем просить друг у друга прощения, ты, не виновата, что стала взрослой, и я не виновата, что до сих пор осталась женщиной со своими слабостями и неостывшими желаниями.
За последнее время мы так с тобой отдалились друг от друга, что появились моменты не понимания и не приятия каких-то аспектов поведения и восприятия наших поступков, и появилось разное отношения к другим людям, и к другому взгляду на жизнь.
Но, ничего не поделаешь, моя дорогая доченька, это жизнь, и не будем пенять на неё, какая бы она не была, а ведь продолжается.
Вытри слёзы и подойди ко мне, то, что я тебе сейчас расскажу и покажу, возможно, очень важно для нас всех, я имею в виду меня, моих детей и внуков.
Фрося отошла от дочери и села в кресло Вальдемара.
Аня вытерла тыльной стороной руки слёзы, и с зарёванным лицом подошла к матери:
– Иди, иди, умойся, а то не разглядишь то, что я тебе хочу сейчас показать...
Мать неожиданно улыбнулась дочери, и у той отлегло от сердца, мир и дружба между ними восстановлены.
Со свежим умытым лицом Аня вновь подошла к матери и вопрошающе взглянула на неё.
Фрося нащупала что-то на боковой стенке подлокотника кресла и верхняя панель плавно съехала вперёд, и взору Ани предстал тайник, из которого на неё смотрели пухлые пачки денег.
Мать быстрыми движениями переложила эти пачки к себе на колени, на дне выемки, Аня увидела дорогие золотые украшения и четыре царские золотые монеты, она хорошо помнила, что одну подобную они когда-то посылали в Сибирь Алесю.
Фрося подняла на дочь глаза:
– Анюточка, разговор с тобой навёл меня на мрачные мысли о своём возможном будущем.
Ты, совершенно права, моя нынешняя деятельность, связана с огромным риском, но я уже встала на этот путь, и сворачивать не собираюсь, причины я тебе уже объяснила.
Не хочется думать о плохом, но подстраховаться не мешает.
Про украшения, полученные когда-то от Ривы, я тебе уже рассказала, но их ты имела возможность рассмотреть и в детстве, перед тем, как мы с тобой ездили в Вильнюс на твою бат-мицву...
Фрося лукаво подмигнула дочери:
–
А, ты, как думаешь с высоты своего возраста и понимания сложившихся вокруг тебя реалий?
– Мамуля, ты же понимаешь, что твой вопрос риторический, только я никак не могу представить Стасика с такой обличительной речью.
– И не надо, а иначе кроме омерзения, у тебя в душе ничего по отношению к нему не останется.
Ладно, слушай дальше...
Что касается остальных дорогих вещей и денег, пообещай мне, что не бросишь Сёмочку на произвол судьбы, как бросила когда-то его отца, малолетним ребёнком сестра мамы Клары, известная тебе Роза Израилевна.
Анюточка, даже если ты будешь в тот момент в Израиле, ты должна найти возможность, приехать, и забрать его с собой, он ведь еврей по отцу, и это отражено в документах.
– Мама, мамочка, что ты мне сейчас наговорила, у меня от страха сердце может лопнуть.
– Анютка, это же на всякий случай, надеюсь, до этого не дойдёт, а будет обидно и смешно, если никто кроме меня не будет знать об этом тайне, и кресло благополучно выкинут на свалку.
Фрося сложила обратно в тайник пачки денег и потребовала от дочери попробовать несколько раз открыть и закрыть его своей рукой.
После этого, она опять взглянула проницательно в глаза дочери:
– Анютка, я жду ответа, ты можешь отказаться, я тебя не неволю, просто, тогда я вверю судьбу Сёмки в руки Андрея, на Стаса надежды у меня уже нет.
– Мамуль, ты зря на меня так смотришь, но если хочешь, то могу поклясться всем самым дорогим, что есть у меня в жизни...
– Нет, не надо клясться, одного твоего слова уже достаточно.
А, теперь чаёвничаем и на боковую, завтра у нас с тобой очень суматошный день.
глава 39
После тяжёлого разговора и чаепития мать с дочерью молча разошлись по спальням.
Наступила душная июньская ночь.
То ли от этой духоты, то ли после тяжёлого разговора, но Фросе долго не удавалось уснуть.
Мысли, словно снежинки в пургу метались и крутились, то срывались и неслись далеко в прошлое, то порывисто летели в будущее, то кружились на месте...
Хорошо, что наступило лето и дети большую часть времени будут проводить на даче, впрочем, как и они с Аней, но к осени надо для дочери с девочками обустроить спальню, и Сёмка, однозначно, переберётся в зал.