Фрося. Часть 4
Шрифт:
Душа и тело рвались в Москву, так хотелось хоть напоследок приникнуть к груди любимого человека, почувствовать вкус губ, запах тела и услышать родной голос.
Она уже казнила себя за свою твёрдость, корила себя за то, что отвернулась от любимого, разом разорвав соединящую их нить, оттолкнув навсегда.
Фрося считала, что так будет лучше для двоих, скорей всего, так оно и было, но почему так ноет сердце.
Она сама придумала для себя это добровольное заточение на даче, чтобы не возникло искушения ни у него,
Наконец, терпение и воля дали слабину, тем более подходили к концу запасы продуктов.
И она решила, хватит издеваться над собой и не дожидаясь утра, в вечерних сумраках, переоделась, закрыла на все замки дачу, вскочила в своего любимого жигуля и помчалась в Москву.
Не смотря на поздний вечерний час, сына дома не обнаружила, но отметила, что в квартире стоял образцовый порядок.
Не было грязной посуды в раковине, не валялись на кровати и не висели на стульях вещи, полы вымыты, постель застелена. Такое чувство, что Сёмка её поджидал, а может быть, привычный к самостоятельной жизни, парень приучил себя к аккуратности, переборов юношескую леность.
Обойдя не спеша квартиру, в полной мере ощущая её уют и чистоту, Фрося подивилась на себя, она стала незаметно настоящим городским жителем.
Затем, с наслаждением погрузилась в ванну, дав возможность истомившемуся без комфорта телу, понежиться в горячей воде.
Сёмки всё не было и она, налив большую кружку чаю, уселась с ногами в кресло Вальдемара, решив во что бы то не стало дождаться гулёму-сына.
Из навалившейся дремоты её вырвал звук поворачивающегося ключа в замке входной двери.
Фрося взглянула на светящийся циферблат настенных часов — стрелки перевалили за полночь.
Зайдя в квартиру, сын заглянул к ней в спальню, а затем включил свет в зале, хрустальная люстра ярко вспыхнула, на какое-то мгновение ослепив Фросю:
— Мамуль, а я сразу же понял, что ты дома, с порога почувствовал твой запах.
Фрося поднялась с кресла, расправляя занемевшее тело и разгоняя кровь, сделала несколько неуверенных шагов на встречу сыну, прижала его к груди и нежно поцеловала в жёсткие кучеряшки:
— Сынок, я по тебе страшно соскучилась, почему ты так поздно гуляешь, на носу ведь экзамены?
— Мамуль, начнём нашу встречу с нравоучений или всё же обменяемся новостями?
— Сынок, хотела бы с новостей, но вынуждена с нравоучений.
Ещё раз повторюсь, скажи, почему ты так поздно гуляешь и где тебя черти носят, почему не готовишься к экзаменам?
— Так, опять я у тебя мальчишка-несмышлёныш, ведь от тебя легко не отделаешься, натуру не поменяешь, начну по порядку.
Завтра, что бы ты знала, воскресенье, я понимаю, что вдали от цивилизации ты, по всей видимости, потеряла счёт дням.
Черти меня носили
— Ладно, сынок, подробности меня в этом вопросе не интересуют.
— О, мамуль, это уже обнадёживает, а то я устал стоять на вытяжку.
— Паясничаешь сынок.
— Есть немножко, но ты сама к этому вынуждаешь.
— И всё же, как ты готовишься, и насколько готов к экзаменам?
— Ой, мамочка, я тебя прошу, можно подумать, что за две недели можно наверстать то, что не выучил за десять лет, так слегка подглядываю в книжки, чтобы кое-что напомнить себе.
Да, всё это ерунда, не бери в голову эти мои проблемы, будь спокойна, по любому я сдам успешно экзамены.
Ты лучше послушай, что я тебе расскажу о дальнейшей моей спортивной судьбе.
В июле у меня в Алма-Ате всесоюзные соревнования и Виталий Николаевич договорился в МВТУ, что в конце июня, в виде исключения, буду сдавать вступительные экзамены, но он заверил меня, что место мне там уже гарантированно.
— Сынок, у меня создаётся такое впечатление, что мать тебе практически уже не нужна, от моей опёки и назойливости у тебя начинается душевный зуд.
— Ну, зачем ты так, очень даже нужна, с кем ещё я могу во втором часу ночи так запросто разговаривать на любые темы.
— Знаешь сынок, я что-то проголодалась, может переместимся в кухню и попьём чайку с бутербродами.
— Пойдём, с удовольствием, когда ещё мы с тобой так запросто посидим, помню со своего сопливого детства, вы так сидели с Анькой, я даже завидовал.
Фросю с самого начала подмывало обрушить на сына град вопросов, связанных с отъездом семьи Марка, интересно всё же, насколько он осведомлён об этом, но задать вопрос в лоб, она не решалась.
Сёмка жуя с аппетитом булку с колбасой, запивая чаем, поднял глаза на мать:
— Мамуль, за последние два дня уже раз пять звонил этот грузин с хрипатым голосом: «Фросью можьнё?»
Ой, не нравится он мне, от него веет каким-то криминалом.
— Ну, тут сынок, ты не убежал далеко от истины, но он является связующим звеном между мной и Марком.
— А к чему тебе теперь это связующее звено, ведь их семья четыре дня назад покинула нашу Родину…
Глава 47
Фрося ожидала услышать что-то подобное от сына, но новость буквально её потрясла.
От последних слов Сёмки её внезапно бросило в краску, пальцы рук мелко задрожали, в горле запершило:
— Откуда ты это знаешь?
— Мам, почему ты так разволновалась, что тут для тебя неожиданного, мне даже казалось, что не можешь дождаться, когда это уже осуществится.
— Сынок одно дело ждать, другое узнать, что его уже больше нет рядом со мной и не будет.