Фуллстоп
Шрифт:
Он остановился — наткнулся на статую, изображавшую двух детей или подростков. Лежащий мальчик вполоборота смотрел на гипсовую девочку, сидящую прямо на его спине, в руках девочки было что-то, что Александр сначала принял за охапку стеблей, потом за рыбу, но, присмотревшись, изменил свое мнение — бесформенная пупырчатая масса зеленоватого цвета претендовала разве что на неведомое морское чудище. Неприятное зрелище.
Александр продрался сквозь кусты и подошел ближе. Неприязнь никуда не делась, только усилилась при попытках понять замысел скульптора. Может
— Александр Дмитриевич! — окликнул его откуда-то снизу голос Нины Ивановны. — Вы опять нарушаете режим? Почему вы постоянно заставляете себя искать?
Он обернулся, увидел ее на том же месте, где только что стоял сам. Сверху она казалась маленькой и сердитой.
— Я как раз шел обедать, — отозвался он. — Но заметил эти фигуры и заинтересовался. Не скажете, что здесь изображено?
Нина Ивановна посмотрела по сторонам, поднялась на газон и встала рядом с ним. Вопрос явно застал ее врасплох. Она обошла постамент кругом и неловко пожала плечами.
— У вас тут много странных скульптур. — Александр вспомнил дырчатый прямоугольник у бассейна лечебного корпуса. — Но эта, наверное, самая странная, что я видел. И так спрятана, что не подойдешь.
Врач бросила на него быстрый взгляд.
— Какое впечатление производит?
— Пугающее, — подумав, ответил Александр. — Даже не могу сказать почему. С одной стороны — дети, с другой — эти позы и выражения лиц…
— Искусство всегда символично, его нельзя воспринимать буквально.
— Хотел бы я знать, какую мысль имел ее создатель.
Нина Ивановна присела на постамент возле ног девочки и натянула халат на колени, словно в тридцатиградусную жару ей стало холодно.
— У нас находился на лечении один писатель, — вдруг сказала она. — В тот год он перестал писать и переключился на скульптуру. В терапевтических целях. Это одна из его работ, оставил санаторию на память.
— Пожилой был? — предположил Александр.
— Нет, — Нина Ивановна отвела глаза. — Ваш ровесник. А тогда, получается, даже младше лет на десять был.
— И бросил писать?
Она чуть сдвинула брови, глядя перед собой.
— Разные бывают обстоятельства, Александр Дмитриевич. Люди иногда принимают тяжелые для себя решения. Наверное, поэтому и скульптура такая… тяжелая.
— Он был болен?
— Нет. По крайней мере, не настолько, чтобы прощаться с жизнью. — Нина Ивановна взглянула через плечо на гипсовые фигуры. — Сейчас жив и здоров, насколько я знаю.
— Но не пишет? — Александр сказал и, подчиняясь интуиции, добавил: — Один из тех двоих, о которых вы говорили?
Нина Ивановна собралась встать, но Александр обогнул место, где она сидела, и преградил ей дорогу.
— Что такое гасители?
Солнце на секунду скрылось за облаком, от этого показалось, что по лицу врача пробежала тень. Нина Ивановна мельком посмотрела на небо и, перехватив вопросительный взгляд Александра, сердито спросила:
— Где вы слышали это слово?
— Неважно. Что они такое?
Само слово Александр не смог повторить, в нем было что-то в высшей степени омерзительное, но чувствовал — важное.
— Гасители — условное название. — Врач сорвала травинку и машинально сняла ее цветущий хвостик пальцами, как в игре «курочка или петушок». — Научно они называются по-другому. Определенный психологический тип людей, достаточно образованных и эрудированных, после общения с которыми у человека пропадает желание писать.
Александр замер.
— Совсем?
— Да. Нехирургическая ампутация, если говорить медицинским языком. А если еще точнее — экстирпация.
— Вырывание с корнем? — уточнил Александр, прочитавший об этом термине в энциклопедии в те времена, когда еще только начинал писать рассказы.
— Именно.
— Как это происходит?
— Никто не знает. У одних есть дар писать, у других — вот такой. Довольно редкое явление. Человек сам может не знать, что обладает такой способностью. Высказывает свое мнение о прочитанном, иногда даже тактично и вполне аргументированно, но… Творчество слишком тонкая вещь, зависит от многих условий, и если некоторые связи в мозгу нарушаются непоправимым образом, то тяги больше не возникает. Как ни старайся и как ни воссоздавай их искусственно. Смерть всегда необратима. Кто-то зажигает огонь, кто-то гасит. Такая природа.
— Откуда они берутся?
— Просто существуют. Откуда берутся певцы или художники?
Александр помолчал, в основном для того, чтобы уложить услышанное в голове. Он только сейчас заметил, что лицо гипсовой девочки напоминает Нину Ивановну, когда та хмурится. Чем руководствовался неизвестный скульптор, придавая такое сходство? Они ведь были знакомы. Что это, случайность?
— А цветок? Что с ним происходит после гасителя?
Нина Ивановна опомнилась, сердито отбросила травинку в сторону и поднялась.
— Идите обедать, Александр Дмитриевич, — велела она, обходя его и спускаясь с пригорка вниз. — Никаких гасителей я не допущу. Ваша книга будет издана, ее прочитают, нужно только время. Перестаньте думать о всяких глупостях и не опаздывайте хотя бы на ужин.
Александр поспешно сбежал с горы следом, но Нина Ивановна не обернулась, только ускорила шаг. Догонять ее он не решился.
В столовой парень, который собирал утром тарелки, теперь работал на раздаче — принес пластмассовый поднос с плошкой уже остывшего горохового супа и куском хлеба. На второе было пюре с сосиской, а чай предполагалось наливать самостоятельно. Александр прикинул, что сейчас на огромной территории находится всего шесть человек — двое в столовой, трое в административном корпусе, и один в лечебном. Интересно, сколько людей осталось в городе? А на полуострове?