Фуллстоп
Шрифт:
В туалете он опробовал душ и выяснил, что горячей воды в нем нет, одна холодная. Сам душ был старым, норовил разбросать струи куда угодно, только не в середину кафельного слива. Решимость Александра встать под ледяную воду улетучилась, он ограничился тем, что вымыл руки и лицо, благо мыло имелось. Единственная розетка находилась в комнате, но оказалась бесполезна. На такой случай у Александра был бритвенный станок, уже долгое время лежавший в чехле рядом с электробритвой без пользы, теперь зато пригодится.
Он глазами поискал зеркало — оно висело прямо на двери с внутренней стороны, тяжелое,
Сквозь давно не мытое оконное стекло со стороны улицы просвечивала толстая решетка.
Глава 8. Неизящная мотивация
— Располагайтесь, — Солонина махнул на стул, поставленный посреди комнаты. — Воды надо?
— Нет, — Александр оглядел помещение, исполнявшее роль лаборатории — рецепцию на втором этаже административного корпуса, он был тут при заселении.
Обещанный ему ковер так и остался лежать на своем месте, шерстяной, потрепанный, вытертый по центру ногами. Стулья вдоль окон тоже сохранили свой ряд, за исключением того, который предложили ему — выдернули из середины, и теперь там зиял пробел. Стойка администратора была высокой, со стеклом, как в сберкассах, и только по голосу, отвечавшему Солонине с той стороны, Александр догадался, что Дживан тоже здесь. Таинственную аппаратуру посмотреть не довелось — когда Александр привстал, чтобы заглянуть за стойку, «мальчик» из предбанника похлопал его по плечу, пришлось сесть обратно. Ситуация до смешного напоминала экзамен в институте, с той разницей, что предмет был неизвестен и он не готовился.
Сидеть на стуле посреди пустого помещения было нелепо, Александр сначала скрестил руки на груди, понял, что слишком жарко, и положил их на колени, сцепив в замок. Так он обычно сидел у главного редактора, чтобы не показывать нервозность: лицом давно научился управлять, а вот руки иногда выдавали.
Солонина болтался по холлу, читая на стене листки с расписанием кинотеатра, грамоты, инструкции и прочий обязательный информатив, который вывешивают на стендах для всеобщего ознакомления, и периодически бросал на Александра через плечо взгляды, но что они означают, оставалось неясным — лицо Солонины выражало одно только недовольство.
Жара стояла адская, ветер улегся совершенно, и открытые окна не давали помещению ничего, кроме духоты и солнечного света, рассеянного пыльными тюлевыми занавесками.
На конторке возвышался «Сокол» — портативный транзисторный приемник с пластмассовыми колесиками на боку. С такими в издательстве выезжали на полевые работы в подшефный совхоз. Но если цветок глушит все радиосигналы, зачем он здесь?
Словно читая его мысли, Дживан вышел из-за стойки и покрутил настроечную ручку — «Сокол» издал сдавленный хрип, напоминающий предсмертный. Удовлетворенно кивнув, тот убавил громкость и поставил шипящий прибор на место.
— Ну вот, — весело сказал он. — Главный детектор готов.
— Это детектор? — изумился Александр.
— У вас с цветком взаимная зависимость. Если пойдем верным путем, сигналы извне будут частично пробиваться, — пояснил Солонина от стенда, кивая на «Сокол». — Если свернем не туда, техника так и будет изображать умирающего лебедя. Все гениальное просто.
Он открыл бутылку с минеральной водой, сделал пару глотков и поставил рядом с приемником. На задний фон ее попал какой-то вымпел, вода преломила изображение, и теперь казалось, что в бутылке зеленого стекла заспиртован уродец вроде тех, что показывают в Кунсткамере. Впрочем, если кто-то посмотрел бы с той стороны, увидел бы такого же уродца на стуле. Все в мире относительно.
Дживан извлек из кармана тетрадь, которую Александр немедленно узнал.
— Ее не забрали? — вырвалось у него.
— Зачем? — рассеянно отозвался Дживан, веером пролистав страницы, словно ища закладку, после чего тетрадь шлепнулась Александру на колени.
Он машинально поймал ее, но разворачивать не стал, почему-то тяжело было сейчас увидеть собственный лихорадочный почерк. Действительно, забирать незачем, буквопечатающий телеграф, великое изобретение. Для профессиональной машинистки такой объем — раз плюнуть.
Дживан навис у него над ухом, облокотившись о спинку стула.
— Помните наш разговор о неизящной мотивации? — спросил он. — Вы хотели помочь, но не знали как. Смотрите туда, где стоит приемник, и вспоминайте.
— Что?
— Ну же, Александр Дмитриевич, — неприятно усмехнулся Дживан ему в ухо. — С нами можно не притворяться, мы на вашей стороне, дело у нас общее. Раз дошло до цветка, значит, что-то вас не устраивало в писательской жизни, несмотря на созданные условия. Что-то вы копили в себе, чтобы так взорвалось, — так вот и поведайте нам, что вам жить мешало и настолько портило настроение. Или кто.
Александр растерялся.
— Я, признаться…
— Признаваться — это потом, — кротко перебил его Дживан. — Сейчас расскажите, чем вам были не по душе ваши веселые космические второгодники, что вы вызвали эмиссара и посвятили ему свою поэму. Неважно, если это очень личное, мы тут вашу тайну исповеди сохраним, обещаю.
Краем глаза Александр заметил, что Солонина сделал несколько шагов вдоль окна, распустил воротник рубашки, после чего с размаху сел. Дживан продолжал стоять у него за плечом, как ангел-хранитель. Александр мокрыми руками разгладил обложку тетради, пока мысли в голове устраивали хаос.
— Я понятия не имел об эмиссаре, — пробормотал он. — Думал, он обычный ребенок. Испугался, хотел помочь…
— Оставьте эмиссара в покое, — доверительно посоветовал Дживан. — Не с него все началось, как вы понимаете, он был финишем, а не стартом. В химчистке у вас еще не было никакого ребенка, были идиот-приемщик и испорченный пиджак. Не повод, чтобы устраивать темпоральную складку, но вы это сделали. Почему?
— Я был расстроен. — Александр попытался посмотреть на Дживана, но тот бесцеремонно развернул его голову в направлении приемника.