Фуллстоп
Шрифт:
— И как его потом найти, этого собрата? Может, он в Аргентине книжку прочтет, — не удержался Сашка. — Он что, поймет, что это «его» писатель?
— Говорят, желание разыскать автора и все с ним обсудить будет непреодолимо. Как зов крови, как поиск разума во вселенной, огромная и неконтролируемая потребность, которую нужно удовлетворить, чтобы найти покой. Когда автор поговорит с ним или прочтет его письмо — цветок возле текста вновь обретет свежесть и прежние яркие краски. Только цвести теперь будет уже для двоих.
— А я могу… — подумав, вдруг начал Сашка.
—
Александр пригляделся к нему — нет, не биографии пишет, науку популяризирует. Для детей и юношества. Продолжал, небось, фантастов, Беляева, Грина, «Аэлиту» Толстого тоже, вот и нашел свою нишу.
— …Накопившийся потенциал порождает своего рода прокол в пространстве, и когда он вторгается туда, оттуда в наш мир встречно выступает эта «роза», источник энергии огромной мощности. Принцип похож на шахматные часы, одну кнопку вдавил — вторая выскочила. Огромная мощность у него в прямом смысле слова, можно космический корабль снарядить в другую галактику. На некоторых приборах он действительно похож на розу. А вот воронку этот цветочек оставляет после себя размером с Луну, если его нечаянно тронуть или сдвинуть с места. Читал про Тунгусский метеорит? Использовать этот вид энергии люди пока не научились, предсказать, кто и когда создаст новый красный цветок, — невозможно, разрядить его очень и очень сложно. Поэтому всех и приучают писать с детства, чем раньше, тем лучше. Для этого всеобщую безграмотность победили, кружки для юных открываем, развиваем литературное наставничество и соавторство — все это снижает риск до приемлемой нормы. И чтение в школах обязательный предмет, мы сейчас самая читающая страна в мире. Разделенный на множество потребителей потенциал не опасен.
Сашка недоверчиво посмотрел на Александра, пришлось утвердительно кивнуть — отец прав. С физикой разговор стал ребенку неинтересен, он развернул книгу, нашел там закладку — сплющенную обертку от шоколадной конфеты «Красный мак» — и погрузился в чтение. Александр поднялся — приближалось назначенное ему время приема у главного врача, нехорошо будет опаздывать с первого дня. Когда он уходил от стола, Сашка не обернулся.
Глава 2. Лечебный корпус
Женщина-врач была молодой, но выглядела старше, в основном из-за усталости, отражавшейся у нее на лице. Она сделала ему знак присесть и продолжала что-то писать. Наверное, тетрадь на столе была чьей-то карточкой, толстой, проклеенной на корешке розовым коленкором с двумя поперечными синими полосами. Александр посочувствовал неизвестному пациенту — эк его прихватило, раз столько страниц заполнено.
— Я вас слушаю, — неожиданно сказала врач, не поднимая головы. — На что жалуетесь?
— Да вроде бы ни на что, — честно отозвался он. — Нервы приехал подлечить.
— У невролога в поликлинике наблюдаетесь? На учете в ПНД стоите?
— Нет.
Врач подняла глаза, казавшиеся огромными из-за увеличительных стекол очков.
— Ранее где-то обследовались?
— Не успел. Не знал, что пора.
Женщина сняла очки, положила рядом с собой и развернула кресло к нему. Кресло было желтым и мягким, с невысокой спинкой, сидеть в нем казалось неудобным. Сейчас Александр решил, что она не устала, а чем-то сильно расстроена.
— У вас в направлении написано слово «cito», — сказала она. — Цитовые пациенты к нам поступают только в одном случае. Знаете, в каком?
Александр дернул плечом — догадался по контексту.
— Рассказывайте, как проявилось, что почувствовали, — велела врач. — Только честно. Иначе помочь вам не сможем.
— Три дня назад, — Александр тоскливо посмотрел на забранное решеткой окно, как в милицейском отделении, — я сдал пиджак в химчистку. Мне его испортили. Любимый пиджак, хорошо сидел, мне вообще трудно вещи подбирать, я довольно сильно поправился в последнее время…
— Ближе к делу, — остановила его женщина.
— Не знаю, что на меня нашло, я вообще-то не скандалист, но накатило, я потребовал жалобную книгу и написал четыре страницы.
— Какого формата?
— А-четыре. С двух сторон.
— Сколько времени потратили?
— Да немного.
— Точнее?
— Полчаса, наверное. Я не помню.
— Жалоба у вас на руках? С собой привезли?
— Нет. Сотрудник химчистки вырвал эти страницы. Объяснил тем, что не хотел портить репутацию учреждения, чувствовал себя виноватым, ну и так далее.
— Он их вернул по требованию?
— Нет. Поклялся, что уничтожил. Обычная бытовая история.
Врач опять надела очки, глаза превратились в окуляры. «Чтобы лучше тебя видеть, Красная Шапочка…»
— Настолько бытовая, что ваш главный редактор запретил вам работать и отправил с пометкой «срочно» к нам, — кивнула она. — Нет, мой дорогой пациент, история ваша не бытовая. Что вы писали до жалобы?
— Четвертую книгу цикла про…
— Неважно, мне достаточно, что она четвертая. Это многое объясняет. Вас издают?
— Да.
— Отзывы пишут? Встречи с читателями проводите?
— Регулярно. И пишут мешками.
— Премировались?
— Мой цикл на хорошем счету, и в планах на следующий квартал пятую книгу поставили.
— Какой объем вы ежедневно пишете?
— Три листа машинописных.
— Четыре листа бывает? Пять?
— Нет, у меня такая норма по графику. Я укладываюсь в редакционные сроки.
— Едите при этом? Телевизор работает? По телефону звоните?
— Частенько.
— Спите хорошо потом? Бессонницы не бывает? Ярко окрашенных снов на тему написанного? Эпизоды с героями не проигрываются при пробуждении? Диалоги?
— Нет, никогда не было, и сплю я хорошо. Спал.
— Сон нарушился после жалобы?