Фуллстоп
Шрифт:
— Да, примерно в это время. Как вы угадали?
Врач подвинула к себе толстую тетрадь и раскрыла ее в середине, где была оставлена закладка, выступающая краем из обреза, как дразнящийся язык.
— Здесь указано, что жалобу вы составляли не полчаса. Вы написали ее за три минуты. Четыре человека были свидетелями — директор химчистки, приемщики и уборщица, которая пришла заменить коврик у двери. Я хочу, чтобы вы осознали этот факт — три минуты на четыре листа с двух сторон. Человек физически способен заполнить знаками такую поверхность за указанное время? Даже если пишет одно и то же слово?
Александр
— Нет. Они, наверное, ошиблись.
— Все четверо?
Только сейчас до Александра дошло, что толстая тетрадь с розовым переплетом является его собственной карточкой. Этот факт был поразительнее четверых свидетелей. Почему она такая объемная? Он ведь почти не болел, не считая пары-тройки ангин.
— Давайте так, Александр… — врач заглянула на обложку тетради, — Дмитриевич, мы вас еще понаблюдаем, прежде чем назначать лечение, но и вы должны нам помочь. Здесь очень важно не пропустить момент. Поэтому следите за собой сами, сообщайте обо всех странностях, которые будете замечать, особенно если они связаны со временем. Слишком медленно идет, слишком быстро, непонятно куда пропал час, и так далее. Писать я вам категорически запрещаю, пока вы здесь. Вы меня поняли? В любом виде — на машинке, ручкой, карандашом, пальцем на песке — не имеет значения. Если поймете, что желание становится непреодолимым и навязчивым, срочно обращайтесь за помощью. Звоните лично мне, номер я вам напишу. Вы человек взрослый и понимаете, что это не игрушки.
— Когда вы так говорите, я себя чувствую какой-то бомбой.
— Вы и есть бомба, Александр Дмитриевич, — без улыбки ответила врач. — Замедленного действия. Наша задача — разрядить вас безопасно. Разминировать, если вам такой термин больше нравится. Сами вы с этим не справитесь, так что давайте сотрудничать. Договорились?
Кроме как кивнуть, Александру ничего не оставалось. Он получил листок с расписанием специалистов, которых должен был посетить, потоптался на пороге и вышел.
Лечебный корпус стоял возле ступенчатого бассейна с непонятной фигурой в виде прямоугольника с круглыми отверстиями, напоминавшими о сыре. Вода в бассейне была зеленоватой. Он лег на теплый край широкого парапета животом и опустил руку в воду. Пальцы стали короткими и кривыми, со дна поднялся ил и медленно закружился, оседая. В отражении воды он заметил движение, убрал руку и дал поверхности успокоиться, чтобы разглядеть людей, которые шли в лечебный корпус на прием — Сашкины родители и сам Сашка, в смешной зеленой панаме и с книжкой под мышкой. Надо же, как у них по-разному. Здравница всесоюзная… Всех лечат.
— Спите? — раздался рядом Сашкин голос.
Александр обернулся.
— Нет, отдыхаю просто.
Сашка уселся на парапет, положив между собой и собеседником книгу. Закладка торчала среди листов серебристым краем. Мальчишка качнул расцарапанной коленкой и стукнул пяткой в бетонный блок ограждения. Он никуда не торопился.
— Родители искать не будут? — забеспокоился Александр. — У вас же прием.
— Меня уже отпустили, — снисходительно ответил Сашка. — Мама с папой там остались.
Зеленоватая гладь бассейна показалась Александру трясиной болота, которая его затягивает. Они прошли по той стороне не больше минуты назад… Он опять отключился? Или просто задремал на жаре, убаюканный илистыми узорами?
— Что сказал врач?
— Ничего. Посмотрела, заставила написать предложение и велела подождать за дверью. Они там на лечение договариваются, процедуры какие-то завтра начнут.
Александр сел, Сашка отодвинул книгу в сторону, чтобы она не свалилась в воду, и подвинулся сам.
— Уже завтра?
— Врач сказала, что тянуть не стоит. Вряд ли за сутки что-то изменится. Утром пойдем.
Александр догадался, что мальчика никто не посвятил в суть процедур. Он не понимает, о чем речь. Процедуры для него — это что-то вроде массажа или облучения кварцевой лампой, безболезненные, простые. Он никогда не слышал о лечении электричеством. О том, что после него люди становятся тихими и вялыми, с трудом вспоминают имена, плохо ориентируются в пространстве и событиях, и даже припадки потом у некоторых случаются наподобие эпилептических.
Александр вытер мокрые руки о брюки, взял книгу, развернул ее на странице с закладкой и положил Сашке на колени.
— Тебе нравится Маленький принц?
— Нравится.
— Он хороший человек?
— Хороший.
— Почему же тебя не тянет написать о нем какой-нибудь кусочек? Например, про его розу. Просто так, чтобы лучше узнать, рассмотреть, познакомиться поближе? Чтобы они побольше поговорили?
— Не хочу.
— Да почему?
Сашка поднял на него глаза, светло-карие, с темным ободком вокруг радужки.
— Когда я читаю, я как кино смотрю, — объяснил он. — Как будто они с той стороны экрана, а я с этой. Им все равно, кто про них читает, я или другой, они там останутся. И продолжения тоже сколько ни пиши, они про тебя не узнают. Ты про них знаешь, а они про тебя нет. Они как бы чужие все равно, только притворяются твоими.
С такой трактовкой Александр столкнулся впервые. Ему нравилось в продолжениях быть на равных с прославленным автором, заставлять его героев двигаться и разговаривать по своему желанию и настроению. Никогда он не считал это подделкой. Правда, и чужие герои у него выходили совсем живыми, очень похожими на оригинал, это отмечали все, хвалили, а некоторые из его продолжений даже печатали в газете на конкурсах, вот как раз в Сашкином возрасте.
— Мне думается, все дело в том, что ты не пробовал ни разу. Говоришь о том, чего не знаешь. Тебе надо попробовать. Как лекарство. Через «не хочу» и через «не могу».
Сашка молчал, глядя своими янтарными глазами куда-то сквозь собеседника. Александр понимал, что аргументы звучат неубедительно. Дело ведь не в том, чтобы написать кусок с известными именами, дело в том, что у него нет желания. А оно не появится, если стоять над ним с ремнем или вытрясти за шиворот пару корявых строчек.
— Я тоже пишу через силу, — неожиданно для себя признался он мальчику. — Потому что есть такое слово «надо». Людям надо что-то читать в часы досуга, детям надо кого-то продолжать. Мне надо что-то кушать. Такая работа. Кто не работает, тот не ест.
— А потом нервы лечите? — проницательно вставил Сашка.
— И это тоже. — Александр сам не знал, зачем это сказал, не врать же ребенку, которого завтра будут бить разрядами тока в мозг. — Профессиональное заболевание.
— Почему вы не пишете по-настоящему?