Функции памяти
Шрифт:
Белый молча приблизился к алтарю, встал на него на колени, явно намереваясь приглашение принять.
Меня замутило от отвращения и нежелания видеть то, что будет дальше. Я дёрнулась, пытаясь зажмуриться — и проснулась с бешено колотящимся в горле сердцем. Неосознанно метнулась вновь, чувствуя, как что-то сковывает движения, и услышала над ухом мягкий, успокаивающий шёпот:
— Тихо, маленькая урши. Всё хорошо, это только сон.
Почему-то поверила я сразу и безоговорочно. Потом сообразила, что двигаться мне не даёт собственный спальник и тяжёлая рука мужчины, обнимающая поверх, и окончательно успокоилась. После чего вновь соскользнула в сон.
Тот же самый.
Насилие в моё отсутствие уже свершилось, я знала это совершенно точно, как бывает только во сне. И для жертвы, кажется, всё кончилось. Совсем — всё. Мертвенно-бледная, неподвижная, окончательно и бесповоротно равнодушная ко всему, она лежала на том же алтаре, и жрецы пеленали тело широкими белыми лентами, как мумию.
К моему «возвращению» свободными от бинтов оставались только лицо и ноги ниже колен. Потом харры прервались и начали толстыми кисточками наносить на открытую кожу какую-то зеленоватую маслянистую субстанцию. Старший опять что-то бормотал, стоя на коленях возле самого алтаря и положив на него руки. Кисти его терялись среди крупных треугольных листьев.
Потом жертве одним из ритуальных ножей остригли волосы, и один из младших жрецов куда-то их унёс. На месте прежнего великолепия остались только короткие, неровно отрезанные пряди. От этого надругательства над телом стало еще противней.
К возвращению третьего второй помощник успел замотать до конца ноги — небрежно, оставив стопы торчать наружу. Голову они бинтовали уже вдвоём, плотно и очень старательно. Может, и волосы потому отрезали, что мешали…
Когда закончили, старший жрец поднялся на ноги, отдал ещё один приказ, и все трое вышли, оставив спелёнутое тело на алтаре. Свет померк, и в моём сне опять осталась одна только музыка — медленная, размеренная, до тошноты торжественная.
Проснулась я после всего этого в отвратительном настроении, разбитой и совершенно не отдохнувшей, и уже в одиночестве — харр встал раньше. Шимка утверждала, что я не так сильно заспалась, но по ощущениям казалось, что время к полудню. Ещё немного полежав, я заподозрила неладное и вспомнила, что загружала программу первичной диагностики, шимка умела и такое. Через несколько секунд приборчик показал температуру тридцать шесть и девять, гемоглобин на нижнем пределе нормы и слегка пониженное давление.
Надеюсь, это не первые симптомы какой-то жуткой местной болезни?
С этой мрачной мыслью я заставила себя выбраться из спальника, свернула его и выползла наружу, под рассеянный древесными кронами прохладный утренний свет. Нидар, скрестив лодыжки, сидел у костра, на котором поджаривались какие-то зелёные шарики, нанизанные на прутья вперемежку с кусочками мяса. Я запоздало вспомнила, что остатки вчерашней добычи мужчина заботливо смазал соком какого-то растения и, завернув в листья, убрал в свой рюкзак. Видимо, сейчас и достал.
— Ты вовремя, я уже собирался будить. Сейчас будет готово.
— Угу. Пойду умоюсь.
Воду мы в этот раз брали в совсем крошечном и ужасно холодном роднике. Умывшись, я посвежела и немного взбодрилась, хотя мерзкий сон помнился на удивление отчётливо, гораздо ярче предыдущих.
Нидар за завтраком поглядывал на меня задумчиво, но молчал, и я была ему благодарна: общаться не тянуло. Впрочем, вкусное пряное мясо и плоды, похожие на сладковатую картошку, повлияли благотворно, и поэтому чуть позже, когда харр всё-таки заговорил со мной во время сборов, я отнеслась к этому спокойнее.
— Ты хорошо себя чувствуешь?
— Уже лучше. А что?
— У тебя какие-то красные пятна на скулах, ты их всё утро чешешь.
— Да? — встревожилась я и потёрла действительно слегка зудящую щёку. И поняла, что кроме неё у меня еще и поясница чешется, и руки, и даже голова. — Ну как сказать, в целом ничего ужасного, все показатели более-менее в норме, но общее состояние утром было противное. У вас, случайно, нет никакой болезни с такими симптомами?
Нир пожал плечами, потом рассеянно качнул головой.
— Нет. Ничего такого.
— Может, съела что-нибудь? Или потрогала. Или вдохнула, — пробормотала я, спешно закапываясь в аптечку.
Или, скорее, сходила вчера в туалет в какой-то не очень подходящий куст, но это предположение озвучивать не стала.
Конечно, на страшное заболевание это пока не походило, может, просто аллергическая реакция, но я предпочла перестраховаться. Полдозы универсального антидота, полдозы иммуномодулятора, доза антигистаминного — надеюсь, хоть что-то из этого поможет.
— Тебе опять приснился плохой сон? — спроси харр, задумчиво наблюдая за моей вознёй.
— А что, я опять говорила во сне? — спросила со смешком.
— Нет, но в какой-то момент задёргалась и начала вырываться.
— А, я даже это помню, это я уже проснулась, — сообразила через пару секунд. — Снилось, да. Такая мерзость, — поморщилась недовольно. — Не знаю уж с чего. Прежде я таких гадостей про этот храм не видела, а тут…
— Расскажи, — попросил Нидар.
Я на мгновение замешкалась, но потом решила, что скрывать особо нечего, и вкратце пересказала сюжет ночного кошмара. К концу которого поняла, что лекарства, кажется, подействовали, во всяком случае зуд прошёл.
— Как думаешь, к чему всё это было?
Рыжий задумчиво пожал плечами, потом всё-таки проговорил:
— Я не знаю, почему ты видишь эти сны. Но мне кажется, это правда они. Те наши… боги.
— Значит, они тоже были харрами?
— Кто знает, — он опять пожал плечами. Несколько секунд разглядывал меня задумчиво, потом сказал: — У тебя краснота прошла.
— Это хорошо. Наверное, вчера за какой-нибудь не тот куст схватилась, — с облегчением заключила я. — Хвала современной фармацевтике. Пойдём?