Фурье
Шрифт:
Многие в эти дни встречали Луи-Филиппа разгуливающего по Парижу в круглой шляпе и с зонтиком. Заискивая перед толпой, он пожимал руку каждому торговцу и ремесленнику.
Вскоре лицо короля, напоминающее грушу, карикатуристы избрали предметом насмешек и даже выставляли свои рисунки в витринах торговых лавок. «Рядом с именем Луи-Филиппа, — сказал Стендаль, — история напишет: величайший плут из всех королей». Он плутовал, притворяясь «королем-гражданином», одеваясь в костюм буржуа, в то же время, по словам Гейне, скрывал «в своем дождевом зонтике самый абсолютный скипетр». Во Франции установилась буржуазная монархия.
События июльской революции захватили Фурье.
После визита поспешил домой — нужно было срочно окончить подробнейшую записку (на 70 страниц!) промышленному комитету, в которой он опять и опять обосновывал выгоды создания ассоциации.
А через несколько дней отправил обстоятельное письмо Казимиру Перье, одному из первых тузов финансовой олигархии и министру июльской монархии, человеку властному, по словам Генриха Гейне, «Атланту», удерживающему «и биржу, и Орлеанский дом, и все государственное здание». Впоследствии Перье будет главным палачом первого лионского восстания.
Одновременно Фурье составил предложение банкиру Жаколе Лаффиту. В эти бурные месяцы 1830 года он пребывает в уверенности, что уже нашел «кандидата». Пишет друзьям, что составил меморандум самому королю, только нужно продумать, как его вручить. Возможно несколько вариантов, но в любом случае нужно обязательно постараться так, чтобы дать королю устное пояснение. Фурье и до этого часто вел себя аполитично, но сейчас он уже просто-напросто неразборчив в средствах: главную его заботу составляет убедить короля, что лучший способ борьбы с революционерами — это создание фаланстеров.
…После июльской революции 1830 года страна переживала разительные как экономические, так и социальные перемены. Принятая новая конституция расширила права депутатов. Был снижен имущественный ценз для избирателей, ограничены права духовенства, отменена цензура. Однако пришедшая к власти финансовая аристократия «диктовала в палатах законы, она раздавала государственные доходные места, начиная с министерских постов и кончая казенными табачными лавками» [27] . В то же время в стране развитие промышленности, строительство дорог все увеличивали численность рабочего класса. Находясь в состоянии кризиса, сельское хозяйство, казалось, было не в состоянии обеспечить страну продуктами питания. На все усиливающийся гнет рабочие Парижа, Руана и Лиона отвечали стачками.
27
К. Маркс и Ф. Энгельс.Соч., т. 7, с. 8.
Париж долго жил отзвуками событий июля 1830 года. В феврале 1831 года вновь восставшие парижане разгромили церковь Сен-Жермен и дворец парижского епископа. А в июне войсковые части опять разбили биваки на площадях, набережных и улицах столицы, чтобы успокоить взволнованных рабочих Сен-Дени. На улице Сент-Фуа, возле пассажа Кёр и на улице Боргар были построены баррикады, кое-где завязалась кровопролитная борьба.
Фурье был свидетелем волнений в Париже и в сентябре 1830 года в связи с отказом Луи-Филиппа помочь польским повстанцам.
22 ноября 1831 года в Париже появились смутные толки о событиях в Лионе. По неизвестным причинам не работал лионский телеграф. В Париже начались аресты. Взволнованное правительство скупило все ружья из оружейных лавок.
Только через день в газетах появились подробные сообщения о событиях в Лионе. Каждая газета освещала их с точки зрения своей партии. Орган легитимистов «Котидьен» критиковал правительство и демагогически трубил о симпатиях к простому труженику. «Французский курьер» высмеивал попытку правительства замять политический скандал в Лионе. Буржуазная газета «Тан» требовала создания единого фронта против рабочих.
25 ноября со страниц «Глобуса» парижские отцы «сен-симонистской церкви» старались внушить рабочим «чувства порядка, мира и согласия». Редакция новой либеральной газеты «Националы) стала центром сбора средств в помощь раненым лионским рабочим.
Что же произошло в Лионе? 21 ноября на улице Гранд-Кот тысячная мирная демонстрация голодных и безработных ткачей, доведенных до отчаяния, была обстреляна легионерами национальной гвардии. На другой день над сооруженными баррикадами восставшие ткачи подняли знамя: «Жить работая или умереть сражаясь!» К ткачам присоединились рабочие других профессий. Ночью пришли рабочие предместий Гийотьер и Брютто. На следующий день восстание стало всеобщим. Правительственные войска оставили город. Однако плодами своей победы рабочие не сумели воспользоваться. 3 декабря восстание было потоплено в крови присланными из Парижа во главе с маршалом Сультом правительственными войсками.
Мы не знаем, как отнесся Шарль Фурье к событиям в Лионе. Судя по тому, что еще недавно он составлял для короля рецепты для противодействия революционным настроениям, вряд ли он мог оценить эти события однозначно. Но объективно идеи Фурье уже в эти годы начинали оказывать революционизирующее воздействие на массы.
Что касается лионских ткачей, то они были достаточно подготовлены для восприятия таких идей. Еще весной 1831 года просторные лионские помещения Лотереи и Цирка не вмещали всех желающих послушать лекции сенсимонистов Жана Рейно, Пьера Леру и Лорана. Обличение существующего гнета, призыв к созданию ассоциаций, к улучшению морального и материального состояния самого бедного класса находили живой отклик у слушателей.
А в 1832 году, через несколько месяцев после восстания, орган лионских ткачей «Эко де ля фабрик» напечатал восторженные отзывы о «сельскохозяйственной и промышленной ассоциациях, предложенных господином Ш. Фурье».
ЖУРНАЛ «ФАЛАНСТЕР»
В конце 1831 года в связи с длительным недомоганием Фурье почти не садился за рабочий стол. Вопреки советам врачей лекарств не принимал, соблюдая только постельный режим. Мало-помалу отвращение к еде и слабость прошли, и он начал потихоньку работать.
Фурье понимал, насколько необходима именно сейчас широкая пропаганда «открытия». Еще 30 лет назад, как мы помним, он пытался создать собственную газету. Теперь речь шла уже о журнале.
В январе 1832 года Виктор Консидеран писал Фурье: «Журнал нам необходим. Необходима не только трибуна фурьеризма, но и организационное объединение последователей».
На то, чтобы получить разрешение на издание, и на сбор денежных средств ушло полгода. И только 1 июня 1832 года первый номер «Фаланстера» — «журнала для основания сельскохозяйственной и промышленной фаланги», отпечатанный тиражом в 1000 экземпляров, увидел свет. Во главе редакции, состоящей из его учеников, стал сам Фурье, но основная доля нагрузок по изданию журнала досталась Виктору Консидерану.