Футболист
Шрифт:
– Алик, у тебя ноги не затекли?
– поинтересовался Гоша.
– Гоша, у меня ноги не затекли, - уже кривляясь, ответил Олег.
– Тогда не развязывай. Пусть так за столом сидит, - распорядился Гоша.
Альберт взял Олега на руки и понес к столу. Ногой отодвинул стул и на него посадил обезноженного.
– Что будешь пить, Алик?
– осведомился любезный хозяин.
– Скорее всего то, что вы в меня вливали.
Альберт из ополовиненной бутылки тотчас налил в фужер, стоящий перед Олегом.
– За что выпьем?
– спросил Гоша.
– Каждый
Закусив, Гоша откинулся на стуле. Побеседовать захотелось.
– Извини меня за бесцеремонность, Алик, но ужасно хочется получить ответ на такой вот вопрос: когда ты меня вычислил?
– Когда Гришку на люстре увидел.
– Олег вытянул под столом связанные ноги, растекся по стулу, засунув руки в карманы джинсов.
– Также имеется вопрос: меня Валерий тебе отдал?
– Не догадался на этот раз, - с удовлетворенным смешком заметил Гоша, - мимо...
– Значит, большой начальник Сева, - понял Олег.
– Ты хорошо обставился, деятель.
– На том стоим.
– Валеру на этой роскошной женщине прихватил?
– Олег мутно посмотрел на Зою.
– Хорошо говоришь, Олег, - одобрила его речи Зоя.
– Дешевка, подстилка, дрянь.
– Олег был постоянен, но однообразен, за что и получил: через стол, резко вскинувшись, Зоя хлобыстнула его по мордасам. Хлобыстнув, руку не убрала и, показывая Олегу нечто на этой руке, сказала:
– Видишь перстень? Семь тысяч стоит. Валерий подарил.
– Следовательно, ему уже заплачено, Гоша?
– спросил Олег, осторожно отводя ее руку. Гоша, подхватив в движении Зоину руку и благодарно поцеловав ее, ответил:
– Это задаток пока, Алик.
– Жаль, ужасно жаль паренька.
– Олег битой щекой потерся о плечо. Дело делал, работал в удовольствие, гордился, что он единственный знает петушиное слово. Была жизнь. Пришли Гоша с Зоей - и нет ее. Ай да Гоша с Зоей! Альберт, наливай. За них выпьем.
Альберт с готовностью налил в Олегов фужер, опорожнив бутылку. Гоша налил в рюмки водочки, подтвердив тост:
– За нас с Зоенькой!
– и, выпив, приступил к монологу: - Ты романтик, Алик. А я - реалист. Можно даже сказать - социалистический реалист. Где это было видано в нашей стране, чтобы дело - это главное в жизни? Ну да, Валера Марков - лучший тренер наш. А что его отличает от худшего? Ничего. Ты, когда-то великолепный футболист, умеешь сделать из сопливого мальчугана отличного игрока, умеешь, как никто не умеет. Что тебя отличает от бездельника, существующего под вывеской детского тренера? Ничего. А ты говоришь - жизнь! Вся ваша с Валерой жизнь - горькое и яростное сознание того, что ваши, так сказать, дарования никому не нужны. Один я оценил вас. Тебе предоставил возможность удовлетворить гордыню - по моей подставке ты на некоторое время стал вершителем судеб. С Валерой же проще: материальный эквивалент его деятельности - Зоенька и деньги, которыми удовлетворяются потребности той же Зоеньки.
– Налей-ка мне еще, Альберт, - попросил Олег.
– Портвейна больше нет, Олег, - с сожалением констатировал Альберт.
– Пиво кончилось, ресторан закрыт, - вспомнил старое присловье Олег.
– Тогда коньяку налей.
Не жалея, Альберт налил коньяку и осторожно осведомился:
– Не частишь?
Олег рассматривал коньяк на просвет. За него ответил Гоша:
– Пусть себе. В кои веки.
– Зоенька, а какого хрена ты сюда заявилась?
– выпив в одиночестве, вопросил Олег.
– Маленькое удовольствие себе справить, Олег. О тебя, пьяного, ножки вытереть.
– Ах ты, моя проказница!
– Олег потянулся, чтобы похлопать ее по заднице, и упал со стула. Альберт встал, поднял его, усадил. Олег тут же объяснил свою неловкость: - Забыл, что ноги связаны.
Гоша сам взял бутылку коньяка и предложил:
– Еще, Алик?
– Наливай.
Гоша налил, и он сразу же выпил.
– Вот и все, - сказал Гоша.
– Нет, не все, - неожиданно жестко возразил Олег.
– Бойся меня, Гоша!
– А почему я должен тебя бояться? Что ты можешь мне сделать? Донести на меня? Да нету у тебя никаких доказательств! Поломать мне мою игру? Поздно, Алик!
– Плохо ты, оказывается, меня знаешь!
– хвастливо угрозил Олег.
– Может быть, может быть. Зато я очень хорошо знаю алкоголиков. Вскорости ты уйдешь в отключку, а утром, я полагаю, единственная мысль, которая будет тебя беспокоить - где бы найти опохмелку. Я ее тебе предоставлю, ты опохмелишься, еще раз опохмелишься, потом еще и еще. Так и пройдет для тебя день, в который я сорву хороший куш.
Олег размахнулся, чтобы ударить по ненавистной роже, и рухнул на стол. Рухнул - и не поднялся. Поднялся Гоша, жалеючи, погладил Олега по волосам:
– Мы пойдем, Альберт, а ты оставь у дверей Юру и тоже отдохни до утра. Пойдем, Зоя.
Зоя встала и, некрасиво раскорячившись, ударила Олега ногой.
– Пьяная скотина!
– возвестила она с радостью.
...Она ударила голой пяткой по мокрому песку. Узкая ямка заполнилась водой. Вода в ямке была желтая, мутная; в ней вертелись песчинки.
Затем маленькая, влажная и прохладная нога наступила на его горячую спину и медленно погладила вдоль позвоночника, и песчинки скрипели под ее ступней, и песчинки корябали его спину. Он перевернулся и посмотрел на нее. Ее купальник был холодный-холодный, и он вздрогнул.
Он бежал вдоль воды по песку. Бежать было трудно: ноги вязли и подворачивались; но бежать было легко: ни полуфинальных, ни финальных забегов.
Он надел шиповки, стараясь не рассматривать соперников. Свободно и изящно взмахивая ногами, они разминались перед стартом. Они поочередно делали рывки, каждый со своей дорожки - примеривались. Они бежали - мощно, резко, стремительно. Нет, он так не умел и вряд ли сумеет. Он тоже попробовал свою дорожку. Когда он выпрямился после пробного старта, то увидел впереди красную майку знаменитости.