Футуриф. Токсичная честность
Шрифт:
…Что Елена поняла это в момент появления Олафа на «Ярмарке Серых человечков» в пригороде Амстердама. Она поняла — и приняла такую (прямо скажем) грязную игру. А, приняв, как-то слегка перевернула игру в своем интересе. Внушительный дар — доля в компании «Arctum SBA» — возможно, связан не с сентиментальными воспоминаниями угандийского периода, а со стратегией игрока, видящего несколько будущих ходов.
…Что он (Олаф) оказался в плену туманных воспоминаний, и за несколько дней там, в Амстердаме, влюбился в эту молодую порывистую и ироничную женщину, не осознав, насколько она отличается от девушки, которая обнимала его тогда, в Роукунгири, под угольно-черным куполом африканской ночи, сверкающим яркими искрами звезд.
…Что даже понимание изрядного цинизма
…Что теперь, с приходом понимания этой игры, ему (Олафу) будет чудовищно-трудно поверить хоть во что-нибудь и хоть кому-нибудь.
Тут Олаф к месту вспомнил слова Тиктак: «Мы, блин, загребли сами себя интимными тайнами, которые вовсе не тайны… И все это будет доставать тебя, пока ты не пошлешь систему к чертям, и не начнешь спокойно крутить баранку, без претензий на карьеру».
Разумеется, Олаф не собирался воспринимать тезис эскимосской девчонки-стажера как путеводную философскую истину, но что-то в этом было…
…Тем временем, мистер Дервиш устал ждать реакции собеседника, и произнес:
— Капитан Тюрборг, если вас что-то беспокоит в данном предложении, то скажите.
— Дело не в беспокойстве. Просто я не соответствую этой должности и этой зарплате.
— Капитан! Вы соответствуете. У вас талант авиатора и неформального лидера.
— И, тем не менее, мистер Дервиш, если реально оценивать мою готовность выполнять функции, ожидаемые за такую зарплату, то эта готовность, безусловно, недостаточна.
Тут эмир (напомним — известный Олафу, как мистер Дервиш, директор Космического Агентства Эль-Обейда) удивленно поднял брови. Ему было ясно, что сейчас прозвучал вежливый отказ, но у него не укладывалось в голове, что подобное вообще возможно.
— Капитан, вероятно, вам кажется, будто от вас ждут работы 25 часов в сутки, но размер зарплаты в данном случае вовсе не означает такой безумной эксплуатации эксперта. По существу, ваша работа будет аналогична той, которую вы делали в Бахрейне, но гораздо интереснее, разнообразнее, и в том режиме-графике, какой вы сами определите. Очень странно, что я уговариваю вас принять такое хорошее и выгодное предложение.
— Да, мистер Дервиш. Это странно. В ЕС и в США немало пилотов-экспертов, которые согласятся на такую работу. Не лучше ли предложить им? А сейчас извините, мне надо получить инструкции у диспетчера авиабазы «А-Утопия» на атолле Меш.
— Понятно, капитан. Работайте спокойно. После лэндинга я поеду на катере к рудовозу, размещенному у внешнего барьера рифа Меш. А вы сможете перекусить, отдохнуть и посоветоваться по телефону с вашей администрацией по поводу моего предложения. К разговору мы вернемся в полете до островка Ассумптион. Это пять часов, не так ли?
— Абсолютно верно, мистер Дервиш, — подтвердил Олаф Тюрборг..
При взгляде с высоты птичьего полета этот сегмент Великого подводного атолла Меш производил впечатление картины в духе сюрреализма. В лагуне ровным строем стояли циклопические алюминиевые чайники. Над их носиками лениво курился пар, а вокруг виднелись ровные круглые пятна изумрудно-зеленого цвета — какой-то вид планктона стремительно разрастался на взвеси измельченной уже пустой руды, которую массово сбрасывали «чайники» (мельницы с обогатительными гидроцентрифугами). Эти пятна контрастировали с бирюзовым цветом остальной лагуны. А на барьере бирюзовый цвет переходил в цвет насыщенного индиго, свойственный глубоководью. В одной из точек барьера выделялся бетонный островок с дворцом-виллой в мавританском стиле. Около бетонных причалов расположилась небольшая стайка корабликов и гидропланов. Если внимательнее осмотреть лагуну, то можно заметить лихтеры: 100-футовые баржи. Они вставали на парковку около «чайников» и, загрузившись рудным концентратом, шли к огромной туше рудовоза, стоявшего уже за барьером, на глубокой воде.
Впрочем, Тюрборгу было не до того, чтобы сильно присматриваться. Он отрабатывал инструкции диспетчера, и получил возможность расслабиться, лишь когда остановил «Piper Cherokee» у назначенного причала дворца-виллы. Мистер Дервиш немедленно перебрался из кабины на один из катеров и, махнув рукой, укатил к рудовозу. Но Олаф Тюрборг заметил: вся немногочисленная публика в поле зрения была акваноидами, и только экипаж уехавшего катера был обычным человеческим, точнее — арабским. Пять молодых моряков-арабов, лица которых выглядели бледными и будто застывшими. По опыту, Олаф знал: такой эффект характерен для зоны боевых действий и возникает под влиянием длительного, с трудом переносимого ужаса. Есть о чем задуматься…
…Но, самого Олафа тут встретили предельно радушно. Едва он ступил на причал, как оказался под опекой персонального гида — молодого, но, по всем признакам, довольно авторитетного акваноида по имени Гопал. Веселый парень, говоривший по-английски свободно, с заметным индийским (конкретно — делийским) акцентом. Всего через пару минут общения, стало ясно: делиец в курсе знакомства Олафа с королевой Кинару, с Лумисом Демоном, с Марти Логбе, и с Людвигом Фаустом. Как пояснил делиец (или акваноид делийского происхождения):
— Лумиса я знаю ого, как! Мешок риса вместе съели. До мятежа мы были в одном звене мичманами, а командовал Элам — Шаман, ты его знаешь, он тут теперь вроде министра логистики. Ну, ладно, что я тебе езжу по ушам? Пойдем в термы!
— Куда-куда? — переспросил Олаф Тюрборг.
— В термы, вот куда! Это такая древнеримская модель бани. Эмир Эль-Обейда для себя заказал построить. Не пожалел денег, гад. Но, ни ему, ни его семье баня уже не нужна. Акулье брюхо им баня. Это шутка такая.
— Э-э… Гопал, Я что-то не понял шутку.
— А-а! — делиец хлопнул его по плечу, — Я про предыдущего эмира Эль-Обейда. Того, который инвестировал в этот рудник. Он-то в брюхе у акулы. А новый эмир, который инвестирует в Луну и космодром, живой… Пока. Ха-ха. Это тоже шутка. Ладно, Олаф, пойдем в термы. Там у нас вроде клуба. Попросим у девчонок чего-нибудь пожрать…
Термы оказались чем-то вроде SPA-сауны с претензией на античный стиль. Точно как обещал делиец, там был этакий клуб в стиле дружеской вечеринки non-stop. Какие-то девчонки болтали и хихикали вокруг кухонной электропечки за стойкой бара, а в пяти бассейнах с разной температурой, и вокруг бассейнов на теплых каменных ступеньках разместились другие девчонки и парни. Сплошь оливковые. Акваноиды. И, Гопал, без лишних церемоний, громко рявкнул, что вот: привел в гости летчика-капитана Олафа Датчанина. Надо бы подбросить гостю жратвы, и налить чая. Все это реализовывалось, параллельно покатил разговор о всякой всячине, и постепенно Олаф понял, что жизнь акваноидов устроена вовсе не так, как ему казалось. У них не было какой-то системы статусов (как у первобытного племени, или у современной политической партии). Их общество структурировалось неявно, через чьи-то знания и навыки. Чей-то обычный авторитет, связанный с опытом или особенными персональными качествами. Чей-то природный артистизм. Чья-то способность слушать, понимать и объяснять другим. У акваноидов, похоже, не возникало ни стремления к власти над другими, ни желания выделиться богатством. Их амбиции, вероятно, удовлетворялись через удивление или восхищение соплеменников какими-то действиями, проведенными красиво и удачно. Конкуренция за доминирующие роли, наверное, была, но с такой значительной долей иронии, что трудно было принимать это всерьез. Все сказанное вовсе не означало, что общество акваноидов медлительное и неорганизованное. Напротив, их реакции были быстрыми и слаженными, вероятно потому, что каждый адекватно представлял себе возможности и профессию любого из окружающих. Для них не составляло проблемы распределить между собой функции при решении какой-то задачи, важной для всех. И функции были скользящими — они менялись в зависимости от характера задачи.