Фвонк
Шрифт:
54) Йенс делает солидный глоток вина, потом еще один, и вдруг оказывается, что перед ним стоит стакан, похожий на стакан человека с известной проблемой, а перед Фвонком — похожий на стакан человека, у которого все в порядке.
«Ты наверняка удивляешься, что я иногда ночую у тебя в подвале», — говорит Йенс.
«Я об этом как-то не думал», — отвечает Фвонк.
«Чушь, конечно думал», — возражает Йенс.
«Ты прав», — соглашается Фвонк.
«И не будем разыгрывать спектакль», — говорит Йенс.
«Ты прав, я просто забылся», — говорит Фвонк.
55) «Я не собирался распространяться на эту тему, — говорит Йенс, в своей манере немного невпопад кивая и постукивая подушечками пальцев одной руки по подушечкам пальцев другой. — Но сказанного не вернешь, к тому же я чувствую, что мы найдем общий язык».
«Непременно», —
«Дело в том, — заявляет Йенс, — что я страшно вымотан, и уже давно. Но теперь просто край. Народная любовь, конечно, греет, но это все же немного абстрактная категория, а вокруг себя я день за днем вижу одни и те же приевшиеся лица. Народ я ощущаю и переживаю отстраненно, на некотором от него отдалении. В конце концов я обратился к нашему парламентскому доктору, и она сказала: здоровье мое настолько расшатано, что мне надо взять больничный, но где это слыхано — премьер-министр на больничном, когда у него даже диагноза надлежащего нет».
«Да, это проблема», — говорит Фвонк.
«Не говоря о том, что это плохо скажется на моей работе. Она не предполагает ни хандры, ни удрученности, это исключено, только представьте себе все эти кривотолки, слухи начнут пухнуть как снежный ком, это повредит партии, правительству и создаст проблемы для всей страны, ты же помнишь эту историю, теперь уж лет десять назад, когда тот тип, от христианской партии [6] , объявил, что он, видишь ли, так все время загружен работой, что истощен и впадает в депрессию, и взял и ушел на больничный, ему еще и сочувствовали, проныре, он стал лицом трудоголиков с ненормированным рабочим днем, но такую аферу можно провернуть только один раз, и его использовал этот христианский пройдоха, лишив тем самым такой возможности всех остальных премьер-министров до скончания века. Надеюсь, в моих словах не звучит озлобленности? Хотя, честно говоря, я все же капельку зол, потому что с удовольствием и сам бы это проделал — взял бы больничный и открыто бы заявил, что прожил очень трудный период, что я задавлен непреходящим, бесчеловечным стрессом, что мир кажется мне слишком сложным и мне необходима пауза, чтобы вернуться к своей работе более сильным через неделю или две; господи боже мой, не работать целую неделю! Фантастика! Поехать на юг как простой человек, пройтись по пляжу без охраны, мечты-мечты, ты не можешь себе представить, как мне этого хочется!»
6
Видимо, намек на Хьелля Магне Бунневика, лидера Христианской народной партии (христианские демократы), дважды бывшего премьер-министром.
56) «Что-то я все болтаю и болтаю. Вино и ты совсем развязали мне язык, вот я и тараторю без умолку, обычно я держусь в строгих рамках. А ты, похоже, не очень распахиваешь душу, да, Фвонк?»
«Угадал. Я вообще, считай, ни с кем не говорю».
«А дочка?»
«Ее волнуют только собаки».
«Верно. А жена?»
«Умерла много лет назад, мир ее праху».
«Мне показалось, что в доме еще не выветрился дух женщины».
«Нет, это просто Агнес. Она отчалила».
«Вот и с народом так же. То отчалит, то переметнется. Никогда не знаешь, чего от него ждать. Но мне все равно хотелось бы, чтобы этот христианский деятель не был таким эгоистом, о чем он вообще думал, неужели так трудно сообразить, что он не будет премьером до скончания века, что за ним придут другие, он, кстати, должен был догадываться, что приду конкретно я, в его время я был уже вполне известен, откуда в христианине такое крохоборство, неужто он не мог встать выше ситуации и не сказываться больным, тоже мне, какой премьер не работает сверхурочно, это условия работы, взгляни на меня, я пашу себе тихо и неплохо, если хочешь знать мое мнение, справляюсь или справлялся до недавних пор, хотя у меня было больше, просто невероятно, во сколько раз больше, трудных случаев, чем выпало этому христианину, не говоря уж об этом абсурдном чудовищном деле [7] , которое повергло в шок весь мир, и все равно я, по общему мнению, был на высоте. Хотя некоторым образом стало еще хуже, когда все начали говорить, что я закалил характер, проявил себя отцом нации и все такое. Я не хочу сказать, что это неприятно само по себе. Но оно оставляет еще меньше места собственно Йенсу, если ты понимаешь, о чем я. А у этого христианина почти и не было трудных моментов. Мир до две тысячи пятого был совсем не тот, что сегодня. Не говоря уж о мире до лета две тысячи одиннадцатого года. Это был, можно сказать, век невинности, смешно просто,
7
Видимо, речь о трагических событиях 22 июля 2011 г.
57) «Первый премьер, который берет тайм-аут из-за каких-то неясных психологических проблем, естественно, получает тонны сочувствия и поддержки со всех сторон, — говорит Йенс, — но стоит второму премьеру сделать то же — и прощай, Норвегия, мы превратимся в страну депрессивных премьер-министров, урон репутации будет мгновенным и совершенно осязаемым; очевидно, короче, что лицом трудоголиков должен был стать я, всякий же человек может себе представить, через что мне пришлось пройти, тем более что я представляю партию, которая укоренена в народе, во всяком случае, так было совсем недавно, пусть кто-то не согласится со мной, но я считаю, что у нас по-прежнему очень близкий контакт с простыми людьми, а разговоры о том, что рабочего класса больше нет, не более чем досужий треп, хотя рабочие должны бы выказывать большую лояльность и голосовать за партию, которая обеспечила им такой уровень жизни и такие законы, что теперь они ежечасно наслаждаются ею (жизнью) и имеют так много свободного времени, что его с легкостью хватает и на то, чтобы ругать партию и непрестанно чего-то требовать, и в любом случае я представляю большую партию, а этот христианский деятель — маленькую и странную».
58) Йенс делает глоток вина. И Фвонк делает глоток. Йенс делает еще один глоток вина.
«Нет, — говорит он вдруг, — этот христианин народный залез наверх и затащил за собой лестницу — вот что он сделал. И как это согласуется с любовью к ближним, позвольте спросить?»
«Да, — соглашается Фвонк, — согласуется не очень».
Йенс вскочил и в глубоком отчаянии начал нарезать по комнате круги, совершенно не замечая, что то и дело кивает, Фвонк даже подумал, что это ровно как синдром перенапряженных ног, только тут не ноги, а голова. В Обществе ходьбы был один такой, у него нога никогда не бывала в покое, интересно, как он сейчас и что там, кстати, с его ногой?
59) «Не то слово, — кипятится Йенс, — это явная нелюбовь к ближнему, эгоизм и глубокое себялюбие, довольно к тому же несимпатичные. Я не то чтобы прямо болен, у меня нет диагноза, но я устал, подавлен, иногда не могу собраться, а в другие разы, представь, свирепею, изредка мне все становится безразлично, такого со мной раньше никогда не случалось, а сейчас я испытываю много разных чувств, которым обычно нет места в государственном лидере, но у меня редко находится время их пережить, поэтому я давно понял — мне нужна комната, пространство, где я смогу быть просто собой, пусть кратко, урывками, вот как сейчас, а ведь правда, кстати, сейчас я целиком и полностью равен себе, без утаек, без маски, борода не в счет».
Хлопс — Йенс отклеил бороду и зашвырнул ее в угол.
«Вот зачем я поручил одному из моих секретарей снять у тебя комнаты. Просто чтобы в моей круговерти образовался тот самый карман, такой пустынный остров, только мой, и больше ничей, где я смогу думать, чувствовать и при случае злиться. А те, кого ты назвал моими друзьями, — это моя охрана, такой порядок, меня нельзя оставлять без присмотра, так было и раньше, мы не такие простодушно-наивные, как некоторые думают, но прошлым летом в этом плане все стало гораздо жестче. Считается нежелательным, чтобы меня, как Пальме, кокнул на улице неустановленный преступник. Меня и самого это не прельщает, я хочу жить. Нет, правда, Фвонк, мне хочется пожить. Но очень трудно быть с собой накоротке, когда рядом все время кто-то не спускает с тебя глаз. Конечно, мир не без психов — так всегда было, но теперь, после случившегося, я вынужден признать, что люди могут пойти вообще на что угодно, никаких табу нет. Фантазии не хватает себе это представить, она просто отказывает, по крайней мере моя фантазия, но и у других тоже, как я посмотрю. Сначала я думал, что это у меня, экономиста, она не развита, но оказалось, что даже у тех, кто с фантазии кормится, не хватает воображения».
60) В голове Фвонка нет места осуждающим мыслям, эту реструктуризацию произвело падение нравов. Пройдя такую мясорубку, человек среди прочего учится лучше понимать других, видеть их непредвзято, слышать, принимать. Он просто-напросто стал по-человечески лучше, и это хорошо, это зачетная сторона унижений, через которые пришлось пройти Фвонку. Он слушает Йенса и отлично понимает его, он кожей чувствует его отчаяние, и готов помочь, и готов об этом сказать.
«Я хочу тебе помочь, — сказал он Йенсу, — не знаю почему, но я с радостью помогу тебе быть Йенсом больше и чаще».