Габриель Гарсия Маркес. Путь к славе
Шрифт:
В это же время, в первой половине июля, в Мехико на встречу с Хуаном Рульфо и Карлосом Фуэнтесом прибыл Луис Харсс. Он готовил книгу «Наши» («Los nuestros») о девяти ведущих писателях Латинской Америки: Борхесе, Астуриасе, Карпентьере, Онетти, Гимарайсе, Кортасаре, Варгасе Льосе, Рульфо и Фуэнтесе. Последний порекомендовал включить в книгу «Наши» очерк о Габриеле Гарсия Маркесе. Харсс послушался совета и отправился искать писателя к озеру Пацкуаро.
Гарсия Маркес, потрясенный тем, что молодой Рипштейн делал с его сценарием, а скорее чтобы не подвести своего мексиканского друга Фуэнтеса, впервые дал подробное интервью, где с необычайной
Вместе с тем Гарсия Маркес во время встречи с Харссом ни словом не обмолвился о своих планах начать новый роман, который должен был называться «Сто лет одиночества». Хотя, по утверждению Дассо Сальдивара, летом 1965 года, во время встречи с Луисом Харссом, Гарсия Маркес уже принял решение о том, что его новый роман должен быть «абсолютно убедительным, что сделало бы правдоподобным разнородный мир Макондо, и что его интонация должна быть такой же невозмутимой, какая была у его бабки Транкилины Игуаран Котес, когда она рассказывала внуку фантастические истории, а его тетя Франсиска Симодосея Мехия приказывала ватаге мальчуганов развести во дворе дома в Аракатаке костер, чтобы сжечь яйцо василиска» (27, 435).
— Карлос, помоги! — взывал к своему другу Габо. — Две пары глаз видят лучше, чем одна. Придумай что-нибудь! Ты умеешь. Мой «великий роман» уже созрел, но у меня нет ни одной свободной минуты. Обязательства по кино и рекламе душат меня, мне не дают покоя все эти «милые» люди, которые обрывают телефоны и шлют ко мне гонцов день и ночь. Тогда, с Матуком, ты нашел что посоветовать.
— Помню, Габо, помню. Та работа была и престижна, и выгодна. Такого, как Антонио Матук, нет больше в нашем кино. Он тогда так ловко посадил тебя и Луиса Алькорису, личного сценариста Бунюэля, на зарплату, и вы строчили ему сценарии. Он выжимал из вас все соки. Сколько вы ему тогда написали?
— Три, а то и четыре полных сценария и массу разных заготовок. Только ни один наш сценарий не был использован. Это даже смешно — так много литературы для коммерческого кино!
— Я посоветовал вам тогда «выбросить полотенце» Матуку. Вы поступили правильно.
— А теперь придумай, как мне отделаться от этих пиявок. Они меня доконают, Карлос!
В тот же вечер Гарсия Маркес молил Альваро Мутиса:
— Брат, дорогой мой, если ты мне не поможешь, я конченый человек! И ты станешь могильщиком грандиозного романа. Он созрел, понимаешь, но мне не дают разродиться. Я погибну, если он умрет во мне! Найди, пожалуйста, кого-нибудь для этих акул из «Вальтера Томпсона». Пусть меры заменят. Коньо, им ведь все равно, кто будет делать рекламу.
— Я подумаю, Габо. Мне совсем не хочется быть могильщиком. Рад за тебя. Это разговор мужчины. Не волнуйся! Даже из задницы черта есть выход. Я поговорю с Гарсия Рьерой. Он тебя любит. Помнишь, с каким жаром он писал сценарий по твоему рассказу «У нас в городке воров нет»?
— Скажи Эмилио, что я ему друг. Я считаю, что здесь, в Мексике, он лучший кинокритик и сценарист. Он ведь испанец-республиканец? Значит, хороший человек.
— Недавно получил мексиканское гражданство. Собирает материал, хочет выпустить многотомную «Документальную историю мексиканского кино».
— Попроси его, Альваро, пусть он меня выручит. Я столько наговорил Луису Харссу. Он не побоялся поставить
— А «Эра»?
— Это единственное издательство, и то оно выпустило только одну книгу. Все считают, что я так себе, средненький. Мой роман так нужен сейчас! И я дал слово каталонцам из Барселоны. Кармен — это мужик в юбке! Она сделает все, что надо. Обо мне заговорят по-другому. Я должен писать!
— Помогу, Габо. Сегодня же переговорю с Гарсия Рьерой. Он согласится. Но твой сценарий…
— Я порву контракт! Возвращу аванс. Помоги мне и в этом, дорогой. У меня нет ближе друга. Завтра мой дом будет закрыт на семь замков. Нет, вы с Кармен приходите, но только после семи вечера. Я люблю Кармен Миракль… Тебе повезло с женой, как и мне с Мерседес. Я вручил сегодня жене пять тысяч долларов. Этого хватит на шесть месяцев жизни. И я закончу роман. Я отключусь! Завтра отвезу ребят в колледж и сажусь за машинку. Многое возьму из «Дома». Эта рукопись — золотые россыпи. Мой дед Николас, его дом, мое детство, Аракатака, ее люди — все это бурлит во мне! Ты будешь гордиться мной, Альваро! Я заслуженно займу место среди лучших писателей континента!
— Бог тебе в помощь, Габо! Я не оставлю тебя. Помогу во всем. Вот и Хоми с Марией Луисой говорят, что обожают Гарсия Маркеса. Начинай, карахо!!!
Дом № 19 по улице Лома, в котором в ту пору жил Габриель Гарсия Маркес с женой Мерседес и сыновьями Родриго и Гонсало, был двухэтажным, каменным, с гаражом, обширным двором и садом. Такой дом был писателю не очень-то по карману, но зато превосходно подходит для затворнической жизни. С помощью привратника, бывшего профессионального убийцы, Гарсия Маркес в просторной гостиной нижнего этажа выгородил себе из дощатых щитов рабочую комнату в одно окно, которую окрестил Пещерой Мафии. Каморка три на два метра, где помещались лишь диван, этажерка для книг и стол с пишущей машинкой «оливетти», была светлой и обогревалась электрокалорифером.
Ровно в восемь тридцать утра Гарсия Маркес отвозил сыновей в колледж «Уильямс» на белом «опеле», купленном два года назад за три тысячи долларов (премия за роман «Недобрый час»), после чего запирался в Пещере Мафии, садился за машинку и поднимался со стула в два тридцать, к обеду, когда ребята возвращались домой. После обеда небольшая прогулка с детьми, но чаще получасовая сиеста, а затем он снова садился за машинку до восьми — восьми тридцати вечера. В это время обычно приходили Альваро Мутис с женой Кармен и другая пара верных друзей-испанцев — кинорежиссер Хоми Гарсия Аскот и его жена, писательница Мария Луиса Элио.
Поначалу писателю трудно было усидеть в Пещере Мафии во время, отведенное для работы. Он шел к Мерседес, которая занималась домашними делами, и уныло жаловался.
— Не идет! Ну нет сил! Помоги мне! Не знаю, о чем писать. Боюсь, это пустая затея. Серьезно думаю, эта книга ни к чему. Мысли пляшут, роятся в голове, но ни одна, черт возьми, не выскакивает. Помоги сесть на коня, Мерседес.
— Вон мясорубка. Пропусти мясо. Ты же только вчера говорил: «Вижу все, как в кино». Ты так горячо рассказывал об этом Альварито. Не трогай мясо, иди в Пещеру! Не тот мастер, кто дела боится, а тот, кого дело боится. До сих пор не могу забыть, как ты здорово придумал найти галеон среди сельвы. Давай и далее в том же духе. Всем известно: ты затворился, чтобы работать, а что ты им покажешь? И знай, Габо, я тебя очень люблю. Ни о чем не беспокойся. Иди! Пиши, дорогой. Кто не желает победы, уже побежден.