Габриель Гарсия Маркес. Путь к славе
Шрифт:
— Так просто. Как в кино, — заметила Кармен.
— Не так все было просто, — сказал Габриель. Все видели, что он словно отключился, что мысленно он не здесь, а на месте действия. — На выстрелы из своего дома выскочила какая-то женщина. Она вскрикнула: «Ай! Ты его убил!» На что полковник ответил: «Да! Победила пуля чести!» — и пошел сдаваться в полицию. Но прежде дед зашел домой и рассказал жене о том, что случилось. В полиции он заявил: «Я убил Медардо Пачеко Ромеро, и если он воскреснет, то я снова его убью!»
Как мы знаем, много лет спустя Хосе Аурелиано Буэндия, держа в руках смертоносную пику, скажет нечто подобное в романе
Когда будущему писателю исполнилось семь лет, он был. поражен до глубины души рассказом деда, который признался любимому внуку: «Ты, Габито, не знаешь, чего стоит убить человека!»
В день, когда полковник Маркес убил своего бывшего друга, жители Барранкаса приняли это как должное, считая, между прочим, что полковник Маркес в течение шести месяцев, видимо, ждал и надеялся, — вдруг произойдет нечто такое, что снимет с него обязательство отомстить. Смерть Медардо Пачеко была для многих настолько естественной, что дядя погибшего — единственный полицейский селения — дежурил у двери в камеру, чтобы другие родственники, подстрекаемые матерью убитого, не отомстили бы за Медардо. А его дед, генерал Франсиско Хавьер Ромеро, укрывал у себя в доме бабушку писателя Транкилину Игуаран и ее троих детей, в том числе и Луису Сантьягу, будущую мать Габриеля, которой тогда исполнилось три года.
Полковник Маркес пробыл всего несколько дней в тюрьме Барранкаса. Мэр селения был вынужден отправить его в тюрьму города Риоача, но и там оказалось, что жизнь полковника в опасности, поскольку родственники Медардо горели желанием отомстить. Тогда деда писателя выслали в отдаленный городок Санта-Марта, куда вскоре прибыли морским путем его жена с детьми и другие родственники. В романе «Сто лет одиночества» этот переезд изображен иначе. Хосе Аркадио Буэндия и его близкие совершают путешествие через горы и сельву.
Дед и бабушка писателя со всем своим многочисленным семейством перебрались на постоянное жительство в село Аракатаку в августе 1910 года, когда Аракатака и соседние селения Сьенага и Пуэбло-Вьехо были охвачены «банановой лихорадкой». Американская компания «Юнайтед Фрут Компани» осваивала новые земли под плантации бананов. После Первой мировой войны и до середины 1920-х в те места устремлялись, с намерением заработать денег, не только колумбийцы из других районов страны, но и боливийцы, венесуэльцы, испанцы, итальянцы, французы, греки и даже арабы. Аракатака, где прежде было около двухсот пятидесяти дворов и чуть более тысячи двухсот жителей, утроила и число дворов, и численность обитателей. Селение разделилось на три части: грязный, пыльный, дышащий зноем район, заполненный пришлыми людьми — «палой листвой», «мусором»; добротные дома местной аристократии, окруженные садами; и новая, цивилизованная зона, построенная гринго для администраторов и служащих «Юнайтед Фрут Компани» по ту сторону железной дороги. Просторные коттеджи и элегантные виллы, утопавшие в тенистых садах с цветниками и голубыми бассейнами, постоянно охранялись вооруженными американскими неграми. В романе «Сто лет одиночества» писатель назвал этот район «электрифицированным курятником».
7 сентября 1965 года Карлос Фуэнтес в здании Дворца изящных искусств делал сообщение в связи с окончанием работы над своим романом «El sue~no» («Мечта»), который вышел в свет в 1967 году под названием «Cambio de piel» («Меняя кожу»). Там же был и Габриель, который
После выступления Альваро Мутис пригласил к себе Карлоса Фуэнтеса с Ритой Маседо, Гарсия Маркеса с Мерседес, писателей Елену Гарро, Фернандо Бенитеса, Фернандо дель Пасо, Марию Луису Элио и ее мужа Хоми Гарсия Аскота.
Поначалу разговор шел о романе «Мечта» и о выступлении Карлоса Фуэнтеса, но очень скоро Габо увлек всех историями, которые он придумывал в своем новом романе. Внимательнее других его слушала Мария Луиса Элио. В конце вечера они уединились, и Габо поведал ей в деталях весь план романа.
— Ну, что? Как тебе кажется? — спросил Гарсия Маркес, не скрывая волнения. — Многое из этого у меня было написано раньше.
— Столько всего невероятного, — с сомнением произнесла Мария Луиса. — Как это так, Габо, католический священник пьет кипящий шоколад и обладает способностью преодолевать силу притяжения? Летает. Галеон в дебрях сельвы, вдали от моря. Чашка черного кофе без сахара, со смертельной дозой яда, прошла через руки стольких людей и непременно должна была быть выпита полковником. И он не умер. Цыган Мелькиадес со своими штучками. И его вставная челюсть в конце девятнадцатого века… Это невероятная аберрация…
— Гипербола, ты хочешь сказать. Это необычно, неправдоподобно? Так это и должно понравиться читателю. Он только этого и ждет! Описание того, что человек сам видит и ощущает в жизни, никого не интересует. Хотя в романе отец Никанор Рейна, например, в точности списан с реальной личности, с отца Педро Эспехо из Аракатаки. Этот священник был частым гостем в доме моего деда, полковника Маркеса. А когда Эспехо был переведен в другое селение, он нередко приезжал погостить в Аракатаку и всегда останавливался у нас. Потому дом деда и получил название «Ватикан». Другой факт. В Аракатаке жил анархо-коммунист Эдуардо Маэча. Он был одним из профсоюзных руководителей. О нем ходили легенды. Он был скорее бунтарем от природы, чем политическим деятелем. У него был врожденный дар оратора, он свободно писал и хорошо знал историю рабочего движения Колумбии. Однако в большей степени он привлекал к себе людей, которых затем использовал в профсоюзной работе, знанием гомеопатии. Гомеопатическими шариками он подпольно лечил почечную болезнь, туберкулез, умел выгонять застрявшие в протоках камни, лечил болезни печени. В моем романе Алирио Ногера будет использовать знание гомеопатии в политических целях. А Буэндия станет действовать, как Эдуардо Маэча. Но в целом тебе нравится? — Глаза у Габо горели.
— Если ты все это напишешь, это будет безумием, сумасбродством, но безумием восхитительным! Это будет великолепно!
— Тогда вот это самое безумие и сумасбродство я дарю тебе, Мария Луиса Элио! — воскликнул писатель. — Я посвящу его тебе. Вот увидишь!
И уже в ноябре 1965 года Габриель Гарсия Маркес подробно рассказал. Луису Харссу, для публикации в его книге «Наши», о том, как складывалась и шла работа над романом «Сто лет одиночества». Гарсия Маркес говорил: «Схожу с ума от счастья. После пяти лет полного бесплодия эта книга бьет из меня фонтаном, и я не испытываю никаких затруднений с языком… Скорее всего, нет, наверняка я закончу работу в марте или апреле шестьдесят шестого».