Габриэль
Шрифт:
– А зря.
– Зря?
– Я, мой друг, всего лишь инструмент, и инструмент, как вы сами только что заметили, превосходный. Другими словами, я всегда поступаю наилучшим образом. Причём я ни разу ещё не выступал от своего имени. Как я уже вам говорил, человек, готовый заплатить огромные деньги за мои услуги, в любом случае сделает то, чего желает. Но, выбери он плохой инструмент, и, как знать, возможно, это принесет страдание совершенно посторонним людям, или заставит испытывать неоправданно сильную боль. Я же оберегаю людей от лишних страданий.
– Вас
– А разве не так? Даже если взять ваш случай. Несколько курьёзов, а вы никогда не думали, что могло бы произойти вместо этого, не будь моих волшебных средств?
Габриэль внутри весь похолодел, представив такой поворот событий.
– Вот видите, хороший, непредвзятый инструмент без лишней жестокости – это благословение. Проклятием же служит рука, сжимающая плохой, поломанный или не предназначенный для выбранных целей инструмент. Представьте себе врача, который пускает кровь, вскрывая вены ржавым куском железа.
– С вами трудно не согласиться.
– Но вернёмся к делу. Как повёл себя ваш друг?
– Ужасно. Он накричал на девушку, затем всю ночь нарывался на неприятности.
– И вы ему в этом помогали.
– Я не мог оставить его одного.
– Чувство вины не самый лучший советчик, поверьте мне, мой друг.
Утомившись от разговора, Брэмстоун закрыл глаза.
– Поведение вашего друга, граф, – продолжил он после длительной паузы, необходимой ему, чтобы собраться с силами, – подтверждает нашу теорию. Он не смог простить своей невесте не этих благоуханий, а того, что она вышла из образа, который он нарисовал себе в воображении. К сожалению, мы устроены так, что лелеем свои химеры и никогда не прощаем тех, кто открывает нам глаза на действительность. Что ж, мы нашли его больную мозоль и попробуем наступить на неё ещё пару раз. В коробочке на столе лежат две пилюли. Они легко растворяются в любой жидкости. Подмешайте их во время очередных светских мероприятий в чай или вино юной даме. Думаю, этого будет достаточно.
– Что я вам должен?
– Я буду признателен, если вы замолвите за меня слово.
– Перед кем?
– Перед тем, кто скоро меня будет судить.
– Но я не священник.
– Думаю, доброе слово такого человека как вы, стоит больше лицемерного прощения священнослужителя. Если бы у меня был выбор, я взял бы своим адвокатом вас.
– Спасибо за доверие, сэр. Скажите, что я должен сделать, и я это сделаю.
– Поступайте по своему усмотрению. Думаю, в этом деле вы справитесь лучше меня. Не спешите. Решение придет само, и оно будет решением бога. Сейчас же мне вполне довольно вашей готовности и вашего желания принять участие в судьбе умирающего старика, которого ненавидит практически весь город.
– Они просто не знают, какой вы на самом деле.
– Для этого они слишком мелочны и глупы, но довольно об этом. Мысли о боге не должен отвлекать шум толпы.
Мистер Брэмстоун вновь надолго закрыл глаза.
Габриэля поразило то, насколько
Дождавшись, когда Брэмстоун погрузился в сон, Габриэль тихонько вышел из комнаты.
Через пару дней Габриэль навестил Артура. Тот выглядел, как вставший из гроба покойник или сошедший с креста Иисус. Глядя на него, Габриэль оценил врачебное искусство Джеймса, поднявшего его на ноги буквально на второй день.
– Спасибо, что заглянул, – сказал Артур, принимая Габриэля на веранде. Был один из редких для Шотландии тёплых дней.
– Извини, что не наведался раньше.
– Раньше мне было не до гостей. Хочешь пива?
– С удовольствием выпью.
– Говорят, на следующий день ты был у Кэт, – спросил Артур, распорядившись, чтобы подали пиво.
– Я подумал, что так будет лучше.
– Меня удивляет, как ты нашёл в себе силы подняться с кровати.
– Ко мне в гости забрёл друг, владеющий древним искусством врачевания.
– Странные у тебя друзья.
– Какие есть. Как у тебя с Кэт?
– Прекрасно.
– Вы помирились?
– Я написал ей письмо, прочитав которое, она примчалась ко мне в ту же минуту.
– Что ты такого ей написал?
– Правду, только правду и ничего кроме правды. Жаль, что у меня не сохранился черновик письма. Если в двух словах, то я умолял о прощении. Я написал, что, устыдившись своего поведения, решил умереть, поэтому отправился в район притонов. И если бы не ты, Габриэль, она бы больше меня не увидела. В общем, ты спас мне жизнь, и я раскаиваюсь. На бумаге получилось великолепно.
– Рад, что у вас всё хорошо, – сказал Габриэль. Однако ему не понравилось, какие аргументы Артур использовал для примирения с любимой.
– Кстати, у меня была делегация холостяков. Они как один желают увидеть ту, ради кого я стал вероотступником. Это их слова. В следующее воскресенье мы будем обедать во Дворце Заседаний.
– Вы, сэр? – удивился Монтгомери, увидев Габриэля, – сегодня никого нет.
– Я пришёл поговорить с тобой.
– Со мной? – ещё сильнее удивился он.
– Если ты не возражаешь.
– Что вы, сэр, это большая честь для меня.
– Тогда, может, позволишь мне войти?
– Извините, сэр. Я совсем растерялся. Прошу вас, сэр.
Монтгомери жил с женой во Дворце Заседаний в комнате на первом этаже. Ещё ни разу холостяки не появлялись здесь в «выходной» день, не говоря уже о том, чтобы приехать специально для разговора со слугой.
– Пойдём в Зал Заседаний.
– Как пожелаете, сэр.
– Садись, – пригласил Габриэль слугу, указав на одно из кресел.
– Я постою, сэр.
– Садись и давай без лишних церемоний.
– Как скажете, сэр.