Гадальщик на камешках (сборник)
Шрифт:
— Кто они? Из Бухареста?
— Нет. Артисты. Сдается мне, что среди них есть и художники. Они приплыли из Балчика на яхте, сегодня утром.
— А сколько среди них дам? — быстро спросил Эмануэль.
— Две или три.
— Подумайте хорошенько, — настаивал Эмануэль. — Две или три?
— Три, — ответила кухарка после непродолжительного молчания. — Сначала пришли две, потом еще две, но одна из барышень ушла перед обедом. Я и не знаю, когда она ушла…
— Так, значит, три. Хорошо! — И быстро сбежал по ступенькам.
Перед «Альбатросом» он в нерешительности прогуливался некоторое
— Выступает мадемуазель Одетт, — сказал ему швейцар.
Он закурил и стал ждать у двери окончания песни. Когда раздались аплодисменты, он на цыпочках вошел в зал. Алессандрини восседал на почетном месте в окружении мужчин и дам всех возрастов; некоторые из них были одеты небрежно и пестро, как на пляже, другие подчеркнуто корректно, даже элегантно. Увидев его, Алессандрини встал из-за стола.
— Ваше превосходительство! — закричал он, размахивая рукой.
Но Эмануэль вдруг повернулся, вышел из зала, спросил в гардеробе свой плащ и, подойдя к швейцару, вложил ему в руки деньги и предложил сигарету «Лаки Страйк».
— Я пришел повидать господина Бельдимана, — прошептал он, — но я его не вижу. Может быть, он ушел?
— Не думаю, — сказал швейцар. — Мариэтта, — крикнул он гардеробщице, — ты не видела случайно господина Бельдимана?
— Он ушел, — ответила гардеробщица. — Ушел часа в два. Он не пьет и не курит, — добавила она, значительно улыбаясь. — Он приходит ради представления.
— Я имею в виду господина Василе Бельдимана, — пояснил Эмануэль.
— Мы его хорошо знаем, — сказал швейцар. — Когда ему становится скучно на вилле, он приезжает в Констанцу, в свой дом на Порумбари, и примерно раз в два-три дня заходит к нам. Ради представления…
Алессандрини распахнул дверь и картинно застыл на пороге, раскрыв объятия, готовый расцеловать его.
— Ваше превосходительство! — воскликнул он. — Наконец-то!..
— Я сейчас вернусь, — сказал Эмануэль, направляясь к выходу. — Мне надо увидеть Бельдимана.
— Он был здесь с нами, за нашим столом, — сообщил Алессандрини, раздельно и с некоторым затруднением выговаривая слова. — Если бы вы пришли на час или на два раньше, вы бы его застали.
— Я сейчас вернусь, — повторил Эмануэль и вышел на улицу.
Он поднял воротник плаща и быстрым шагом, наугад выбирая улицы, отправился бродить по городу. Примерно через полчаса он вдруг остановился, словно о чем-то вспомнив, и пошел в сторону набережной. Когда он вступил на набережную, часы пробили четыре, но было еще темно и небо покрыто облаками. Высокие черные волны накатывались на берег и разбивались с оглушительным шумом. Он долго стоял в задумчивости, глядя на них, нотом нашел скамейку и сел. Ему было холодно, и, чтобы согреться, Эмануэль стал дуть на пальцы, потом закурил сигарету. Он чувствовал, как его донимает усталость, и прислонился головой к спинке скамейки. Однако ему не удалось заснуть. То и дело высокие волны бились о берег, и его основательно обрызгивало пеной. Он встал, потянулся, глубоко вздохнул и решительным шагом направился в «Альбатрос». Перед тем как войти, он еще раз взглянул на часы. Было без четверти пять.
В баре было пусто. За столиком, прикрыв лицо ладонями, его поджидал Алессандрини.
— Ах! — воскликнул он, завидев Эмануэля. И долго молча вглядывался в его глаза.
— Пожалуйста, не сердитесь, но речь идет о чем-то действительно важном, — сказал Эмануэль, подвинув стул и садясь рядом с ним. — Могу ли я доверять вашей наблюдательности и памяти? Вы можете поклясться, что помните обо всем, что случилось сегодня вечером?
Алессандрини слушал угрюмо, но постепенно лицо его оживилось, и он мечтательно улыбнулся.
— Она говорила то же самое, — сказал он. — Я словно слышу ее слова.
— Кто говорил то же самое? — перебил его Эмануэль, слегка побледнев.
— Она. Адриана, Ариана, — прошептал Алессандрини, продолжая улыбаться. — Она говорила не переставая. Вначале я думал, что ее зовут Адина. Но я ошибся. Ее звали Ариана. Или Адриана…
Эмануэль вынул пачку сигарет, но раздумал курить и смиренно положил ее на стол.
— Это очень важно, — заговорил он. — Пожалуйста, скажите мне прямо, могу ли я положиться на вас?
Алессандрини повернулся к нему лицом и внезапно разразился смехом.
— Вы просто невероятны! — воскликнул он, с трудом переводя дух. — Вы просто-напросто невероятны, — повторил он, качая головой.
Потом улыбка у него погасла и, сложив руки на столе, он опустил голову и углубился в свои мысли. Эмануэль в нерешительности молча смотрел на него. В конце концов он взял со стола пачку с сигаретами и стал нервно мять ее пальцами.
— Алессандрини, — серьезно произнес он, — речь идет об очень важном деле. Скажите мне, пожалуйста: может ли быть, что сегодня вечером здесь или у вас на вилле одна из ваших приятельниц поскользнулась и упала, а когда кто-то из вас бросился ее поднимать, то увидел, что около нее уже стоит другая дама или барышня и помогает ей встать.
Алессандрини пытался слушать, но вскоре отказался от этой затеи и решительно покачал головой.
— Нет, — перебил он, — вы меня не поняли. Речь шла вовсе не о том. Я хотел сказать совсем другое.
— Быть может, она поскользнулась во время танца, — продолжал Эмануэль, заметно волнуясь, — или кто-нибудь ее нечаянно толкнул, ока споткнулась и упала на паркет…
— Нет, никто не падал. Но постойте, история на этом не закончилась. Они еще не уехали. Они отправились на виллу, чтобы принять душ и переодеться. Яхта отплывает не раньше десяти. Ждут вас.
— Меня? — удивился Эмануэль. — Но я их даже не знаю…
— Это идея Адрианы, — мечтательно произнес Алессандрини. — Арианы. Она вас увидела, когда вы заглянули сюда сегодня ночью. Ах, ваше превосходительство, — воскликнул он с пафосом, — какая это изумительная женщина! Клянусь, ей было достаточно взглянуть на вас, ей было довольно какой-то доли секунды…
Эмануэль рассеянно открыл пачку и тихо вынул сигарету.
— Я не совсем понимаю, — сказал он. — Не вижу, какая здесь может быть связь.