Шрифт:
Пролог
Фавиньяна, Италия
22 мая
Близился конец мая, разгар матанцы — ловли тунца. Раз в год тунец приходит на нерест из Атлантики к теплым берегам Средиземного моря. В середине апреля местные рыбаки перегораживают сетями прибрежные воды — так повелось исстари. Тунец блуждает в лабиринте, из которого нет другого выхода, кроме как под гарпуны рыбаков, терпеливо поджидающих добычу.
Корабли гнали к берегу многотысячные косяки рыбы. Вскоре прибой побагровеет, и для коренных обитателей крохотного клочка суши у сицилийского побережья начнется праздник. Тунец идет — значит, в ресторанчиках скоро не останется ни одного свободного столика, сувениры и футболки в лавках раскупят
Берега прекраснейшего острова Фавиньяна изрезаны подводными пещерами с кристально чистой морской водой. Блестит и переливается на солнце мелкая галька и белоснежный песок пляжей. Остров изобилует залежами травертина — полупрозрачного известкового туфа. Столетиями вода, испаряясь из бесчисленных пещерных и скальных источников, создавала это богатство.
Древние карьеры повсюду — заброшенные, так и не разработанные до конца. Никому нет дела до массивных глыб туфа, что желтеют и покрываются красным налетом. Зато древний травертин обретает второе дыхание в бесчисленных каменных виллах, уже четвертое-пятое столетие глядящих на море с высоких утесов. Вьются между скалами и холмами тонкие ленты дорог, пересекая Фавиньяну с востока на запад и с севера на юг, сплетаются в немыслимый узор.
Наплыв иностранных туристов острову не грозит. Редкие немецкие парочки и северные итальянцы, которые приезжают погреть пузо на пляже и тоннами поглощают пасту с соленой тунцовой икрой ботаргой, не в счет. Фавиньяна — нетронутый уголок природы, который в своей первозданной дикости любому покажется раем земным.
Любому, только не Анджело Торнабене. Анджело ненавидел лютой ненавистью островок, где его угораздило родиться. Он мечтал только об одном — свалить куда подальше. Плевать, что великая охота на тунца воспета самим Гомером, а туфовый известняк шел на постройку египетских пирамид. Свалить, и как можно скорее, от вонючей рыбы и унылого тусклого камня, от туристов, которые все лето мотаются из одного бара в другой. Анджело хотелось сбежать. Все равно куда. Лишь бы подальше от опостылевшего острова. В этой бухте состоялась великая битва римлян с карфагенянами? Засуньте ее себе знаете куда… Сплошная история кругом! Давно погибшее, давно забытое. Мертвое. Мертвый камень, мертвая рыба, мертвые герои. Только ведь он-то, Анджело, живой!
Уже три дня он так и эдак подкатывал к морякам с большого судна, пришедшего из Южной Африки. Неизвестно, правда, откуда именно… Матросы упоминали какой-то город, только для Анджело это все равно пустой звук. Неважно! Они сказали «Африка», они не арабы и не черные, а значит, скорее всего, с белой части континента, с юга. А какая, к черту, разница! Главное, что корабль скоро отчалит и поплывет куда-то очень-очень далеко. Африканцы дожидались, когда можно будет загрузить трюмы свежевыловленной рыбой и отправиться дальше. Томительное бездействие подходило к концу, скоро в море.
Услышав радостные крики, матросы, как Анджело и предполагал, высыпали на палубу полюбоваться кровавым зрелищем. Он проскочил вместе с ними, улюлюкая, размахивая руками, хлопая по плечу бегущих рядом. Команда засмотрелась на охоту, и парень без труда проскользнул вниз по трапу, чтобы пошариться по кораблю. Внезапно перед ним распахнулась тяжелая металлическая дверь, и вышел мужчина — не в морской форме, просто в деловом костюме с тонким галстуком. Мужчина взглянул холодно и колюче, но, кажется, ничуть не насторожился, что по кораблю шляются посторонние. Анджело улыбнулся с непринужденным видом, пытаясь сойти за своего; мужчина, не удостоив его вниманием, прошел мимо, смотреть на ловлю. «Наверное, капитан, — решил Анджело. — А может, и кто поважнее, ишь какой серьезный!» Боясь, что его застукают, парень метнулся вперед и успел перехватить тяжелую дверь, пока она не закрылась. За дверью оказался узкий общий коридор с множеством дверей. Анджело дергал одну ручку за другой — все заперты. Наконец какая-то подалась. Перед ним открылся настоящий лабиринт трюмов, и оставалось только продолжать поиски, пробовать все новые двери, осматривать все новые помещения. Поблуждав с четверть часа, он обнаружил темную каморку — явно какая-то подсобка,
Он шагнул через порог и отпустил дверь. Замок защелкнулся. Анджело подергал туда-сюда — не откроешь. Ну и ладно, не страшно… Зато когда дверь отопрут, корабль будет уже в открытом море. Если даже и решат наказать «зайца», что ему сделают? Сами виноваты, проморгали! Плюнут и ссадят на берег в ближайшем порту — чем плохо? Порт так порт. Лишь бы подальше отсюда. К шестнадцатому дню рождения он наконец унесет ноги с ненавистной Фавиньяны. Свобода!
К долгому путешествию Анджело подготовился основательно: надел три рубашки, прихватил орехов с изюмом и хлеба с сыром, рассовал припасы по глубоким карманам. В каморке он свернул из верхней рубашки узел и уселся на него, привалившись к стене. Вполне удобно, теперь остается только ждать. А ждать он готов, сколько потребуется. Дело привычное, почти всю свою сознательную жизнь он только и делал, что ждал. Еще чуть-чуть, не проблема.
Неизвестно, сколько часов он так просидел, прежде чем корабль наконец отчалил. Анджело почувствовал толчок и понял — вот оно! Путешествие начинается…
Вести счет времени, как он ни пытался, оказалось нелегко. В каморке было тепло и даже душновато, его то и дело клонило в сон. Просыпаясь, он мог только догадываться, который сейчас час и вообще день это или ночь. Когда закончился взятый из дома пармезан, Анджело решил, что сидит в трюме уже минимум дня два.
В который раз незаметно задремав, он внезапно проснулся. Что за грохот? Кажется, взрыв! Или выстрел? Звук раздался снова. Да, точно, взрыв! Корабль качнуло, но качнуло как-то странно, не похоже, чтобы он отчаливал. Пол накренился, и ящики с неизвестным грузом (все недосуг было заглянуть внутрь) кубарем покатились по трюму.
Вскочив, Анджело растерянно завертел головой и вдруг почувствовал, что ботинки начинают промокать. Трюм наполнялся водой, и она резко прибывала. Анджело кинулся к двери, забыв, что замок заперт. Он заколотил по металлической обшивке, во все горло крича: «Помогите!» Даже если матросы не понимают по-итальянски, все равно кто-нибудь услышит и вытащит его. Он колотил и колотил, пока мог держаться на ногах. Вода поднималась, скоро дойдет до самого потолка. Плавать Анджело умел, но что толку? Его накрыло с головой, оставалось только задержать дыхание и молиться, чтобы кто-нибудь отворил дверь, ведь долго он не протянет. Ни минуты больше не протянет. Ни секунды!
Вода хлынула в рот. Соленая, воняющая рыбой. В панике он забарахтался, отчаянно толкаясь ногами, отбиваясь от захлестывающей волны. Все без толку. Даже выплюнуть попавшую в горло воду некуда. Вода везде. Внутри и снаружи. Подобно ненавистному с детства тунцу, Анджело оказался бессилен перед морем. Пойман в смертельную ловушку, откуда нет спасения.
Уже под водой он услышал еще один взрыв. И тогда Анджело Торнабене перестал сопротивляться. Он не барахтался и не отплевывался — вместе с тонущим кораблем он шел на дно, подскакивая, как поплавок, в бурлящем водовороте.
Он наконец обрел свободу.
Фавиньяна осталась позади.
Элис, Техас
8 июня
Совсем недавно Тедди Ангел осознал, что в жизни у него четыре радости.
Нет, это не значит, что всего четыре. Он еще много чего разного любит. Трахаться, например, — всегда пожалуйста. И как поет тот жирный из «Американ айдол», у него еще живот так прикольно колышется — отпад! Совершенно убойный перец. Еще весело, когда жара, дышать нечем, народ стонет, — а он выйдет такой на улицу в майке-борцовке, капельки пота стекают по бицепсам и шлепаются на раскаленный асфальт. Одно спасение — мороженый виноград. Зачетная штука (хотя до четверки самых-самых и ему далеко). Нет, все равно памятник надо поставить тому, кто придумал мороженый виноград. Однако по-настоящему Тедди волнуют только четыре вещи, ради которых и стоит жить.