Гадес
Шрифт:
Пожалуй, в этот миг, рядом с этой женщиной Джастин Уэствуд чувствовал себя по-настоящему счастливым.
Когда с едой было покончено, Эбби подхватила обе тарелки и со словами: «Скажи кому, что я со стола убираю, не поверят» выпорхнула из постели, накинув легкий летний хлопковый халат Джастина. «Сейчас вернусь», — бросила она и, спустившись по лестнице, поставила тарелки в раковину, а потом короткими перебежками добралась до машины, припаркованной почти в половине квартала от дома. Через мгновение она снова была в спальне и вручала ему красную картонную коробку, которую принесла с собой.
— Открой…
Джастин,
— С днем рождения! — воскликнула она и, чиркнув спичкой, зажгла свечу. — Двенадцатое июня, правильно? А ты, небось, думал, я забуду?
— Мы разве спрашивали, когда у кого день рождения? Значит, и забывать тут нечего! Я…
— Знаю, ты уже сто лет не празднуешь. Вот я и решила, что самое время начать снова. Пока ты еще можешь говорить, что тебе «тридцать с небольшим».
— Да в тридцать девять жизнь только начинается!
— Ага. Задувать будешь?
— Сейчас.
Он поставил торт на прикроватный столик и поцеловал Эбби. Долгим нежным поцелуем, который гораздо лучше любых слов должен был объяснить, как дорог ему этот подарок.
— А теперь задую…
Но не успел он шагнуть к столику, как зазвонил телефон.
— Еще какая-нибудь подружка, которой тоже не терпится осыпать тебя подарками?
Не ответив, он подошел к аппарату, угнездившемуся все на том же прикроватном столике, и, взглянув на определитель, нахмурился.
— Это из участка.
— В такое время?
Он кивнул и переждал еще два звонка, а затем нехотя поднял трубку.
— Надеюсь, у вас что-то действительно срочное?
Как вскоре выяснилось, именно так оно и было.
2
Шикарный дом. По-другому не скажешь. Мечта, а не дом. Семь спален, построен по индивидуальному проекту, и еще гостевой домик на три спальни. Гигантский крытый бассейн в окружении японских садиков. Пресный пруд, где резвятся японские карпы. И самый, пожалуй, чудесный во всем саду уголок — открытая джакузи из красного дерева с пристроенной сауной.
В доме не нашлось бы ни одной вещи из разряда дешевых, все дышало роскошью, начиная с хрустальных дверных ручек и люстр, заканчивая подлинниками Уорхола на стенах и гардеробными при хозяйских спальнях, где хранились мужские костюмы по три тысячи долларов и еще более дорогие женские наряды и туфли. Девственно белые пушистые ковры, тончайшие шелковые шторы. Даже кухня являла собой образец достатка — ресторанная плита на восемь конфорок, блестящая нержавеющей сталью морозильная камера размером с нью-йоркскую однокомнатную квартирку и сияющая медная утварь по стенам, начищенная до того, что, кажется, светится собственным светом.
А самое главное — расположение. Блистательный Хэмптон. На границе между фешенебельным Бриджхэмптоном и более демократичным, но очаровательным Ист-Энд-Харбором. Лучшее место на земле. Лоск и ослепительное сияние Бриджхэмптона с его пляжами, приглашения к Кельвину Кляйну и Джорджу Соросу… И в то же время почти провинциальная простота Ист-Энда, где продавцы здороваются с тобой как с родным, на почте непременно поинтересуются
Он всю жизнь мечтал поселиться в таком месте, в таком доме — и вот стоит в полном одиночестве среди этого великолепия. Что бы такое сделать? Сорвать одежду, нырнуть в бассейн с подогревом и поплыть вдоль лунной дорожки? Почему бы нет. Прохладно что-то, обычно в это время теплее. Искупаться, потом прямиком по холодку в сауну. Открыть бутылочку отменного красного вина — в погребе есть несколько бутылок «Мутон Ротшильд» 85-го, он проверил, первым делом, как только вошел внутрь и заново поставил дом на охрану. А потом выпить в гостиной бокал бургундского, можно даже с омлетом — ничего сверхсложного, просто омлет с икрой. Допить бутылку, для этого замечательно подойдет кабинет с его старинными кожаными креслами и строгими дубовыми панелями. Накинуть халат, поставить диск Моцарта и, вытянувшись на свежевыглаженных льняных простынях под одеялом из гагачьего пуха, читать Ивлина Во. «Возвращение в Брайтсхед», идеально на сон грядущий. Самое оно.
Но сперва кое-что еще, уж очень хочется.
Он поднялся наверх в главную спальню и прошел в левую гардеробную, примыкавшую к меньшей из двух спальных комнат. Перед ним простирались ряды элегантных классических костюмов — на глаз штук пятьдесят или, может, семьдесят пять — и крахмальных сорочек, сидящих как влитые на деревянных плечиках. Он открыл ящик, потом другой, третий с аккуратно сложенными свитерами из мягчайшего кашемира. Выбрал бледно-голубой кардиган и, осторожно освободив от обертки, накинул на плечи. Прекрасный свитер, сидит идеально, а цвет подчеркивает синеву глаз. Встав перед зеркалом, отразившим его в полный рост, он невольно залюбовался своим цветущим видом, дивясь несказанному везению и предвкушая новые радости, которые ждали его в скором времени.
За спиной послышался шорох — он резко обернулся, не переставая ощущать нежную мягкость кашемира. Но увиденное заставило его забыть о маленьких удовольствиях. И будущее показалось уже не таким радужным. Он невольно дотронулся до резинки свитера, хотелось прикоснуться к чему-то родному, знакомому.
— Я думал…
Он осекся, неуверенный в том, что, собственно, думал. Увиденное на пороге спальни удивило его и даже слегка напугало. И тут он понял, что именно хотел сказать — то есть что полагается говорить в таких случаях.
— Что ты здесь…
Но больше он ничего произнести не успел. Взмах руки, глухой хлопок и жгучая боль в плече. Правая рука метнулась к ране — накрыть, успокоить, как будто это поможет, но тут раздался второй хлопок, и еще более резкая боль пронзила правый бок. Дальше все стало вязким, как во сне, подернулось какой-то дымкой. Он повалился на колени, а потом прямо на роскошный персидский ковер спальни. Хлопнуло еще раз и еще — дальше он уже не слышал. Попытался заговорить, хотел спросить, что происходит и почему, но язык не ворочался, изо рта вылетали звуки, которые он и сам не мог разобрать, бессмысленный лепет. Сквозь пелену он уловил какое-то движение, его резко дернули за ногу, еще раз, удар в бедро, потом по руке, потом адская боль в голове — и все.