Гадюка
Шрифт:
– Ну и что из этого? Это же не значит, что ты можешь припереться ко мне на работу и… – Он пристально посмотрел на неё. – Так зачем ты тут?
– Мне нужно сказать тебе что-то очень важное.
– Ну, говори.
– Прямо здесь?
– А где ещё?
– Да, конечно. Я, правда, хотела, чтобы это было совсем в другой обстановке, чтобы только мы и чтобы больше никого…
– Да не тяни ты! У меня мало времени.
– Тёмочка, родной! У нас будет маленький.
– Что – маленький? – не понял Артём.
– Ну, маленький. – Рита улыбнулась, удивляясь его недогадливости. – Ребёночек!
–
– Я беременна.
– Ты – что? – Внутри у него всё похолодело, во рту мгновенно пересохло.
– Б-беременна.
– Ты совсем с ума сошла? – зашипел Артём и нервно огляделся.
– Я…
– Ты о чём думала?
– Тёмочка!
– Какой я тебе Тёмочка?
– А кто же ты?
– О господи! Ну, удружила!
– Ты что, не рад?
– Я? Да я сейчас лопну от счастья.
– Правда?
– Ты что, дура совсем?
– Но…
– Вот что… – Артём полез в карман, достал бумажник и извлёк из него несколько пятитысячных купюр. – Вот тебе деньги, сейчас же отправляйся к врачу. И чтобы этого ничего не было! Понятно?
– Нет, я не понимаю, Тёмочка.
– Иди и сделай аборт, дура! Иначе больше меня никогда не увидишь.
Артём сунул ей в руки деньги и чуть ли не бегом кинулся внутрь здания. Рита растерянно посмотрела ему вслед, она всё ещё никак не могла понять, что сказал Артём и зачем он сунул ей эти деньги – у неё и свои есть, хватает. Потом весь смысл сказанного Артёмом постепенно начал доходить до неё, и произнесённое им слово «аборт» – которое она как будто даже не разобрала, ибо всё её существо противилось воспринимать это ужасное слово, словно его не существовало вовсе, – раскалённым железом обожгло изнутри и острой болью пронзило сердце, тяжёлым молотом ударило в голову. В глазах потемнело, Рита покачнулась и едва не упала. Аборт? Как же так? Разве такое вообще возможно? Ведь это же их ребёночек!
Не чувствуя ног, она спустилась по гранитным ступеням крыльца и медленно двинулась прочь от бизнес-центра. Внутри была какая-то пустота, словно из неё разом выкачали все жизненные соки, и осталась только тонкая оболочка. Даже плакать не хотелось, потому что слёз тоже не осталось. И никаких чувств, только холодная чёрная пустота.
Артём стоял в холле в ожидании лифта и судорожно обдумывал сложившееся положение. Тысячи мыслей проносились у него в голове, одна запутанней другой, и все вместе они скручивались в невообразимый клубок, размотать который представлялось совершенно невозможным.
– С кем это ты так мило беседовал?
Артём вздрогнул и обернулся. Виолетта глядела на него своим обычным прищуром и загадочно улыбалась.
– Что? – пробормотал Артём.
– Я говорю, с кем ты там беседовал, у входа?
– А, это… это моя сестра. Троюродная.
– Сестра?
– Да, приехала…
– Приехала?
– Из… Лысьвы.
– Ого! Ты не говорил, что у тебя в Лысьве есть родственники.
– Дальние.
Звякнул колокольчик, и двери лифта открылись. Они вошли. Вместе с ними вошли ещё несколько человек.
– С тобой всё в порядке? – спросила Виолетта.
– Да. А что? – пробормотал Артём.
– Ты какой-то чудной сегодня.
– Нет. Так…
Снова звякнул колокольчик, и часть пассажиров вышла из лифта. Они остались вдвоём.
– Это тебя троюродная сестра чем-то загрузила, да? – продолжала расспрашивать Виолетта.
– А?
– Да что с тобой? Ну-ка признавайся! Кто это был?
– Так… я же сказал – сестра. Т-троюродная.
– И что она от тебя хотела?
– Ничего.
– А почему ты ей деньги дал?
– Деньги?
– Да, деньги. Я всё видела.
– Просто… просто у неё мать.
– У всех мать. Ну и что?
– Болеет. Заболела. И она попросила. На лечение. Вот я и дал.
– Ну, так бы сразу и сказал.
Артём облегчённо выдохнул. Дзынь! Двери лифта распахнулись, и они вышли в ярко освещённый холл со стойкой, за которой сидели две кукольного вида девушки, блондинка и брюнетка. У них над головой, на белоснежной стене огромными синими буквами было написано: «Адрэм-банк».
– Здравствуйте! – хором поздоровались девушки.
– Доброе утро, – сказала Виолетта.
– Привет! – бросил Артём.
Настроение у него заметно улучшилось. Шагая с Виолеттой по коридору, он легонько шлёпнул её по попе.
– Так! Это что ещё? – изображая возмущение, воскликнула Виолетта.
– Знак внимания, – игриво ответил Артём.
– А если кто увидит?
– Ну и пусть.
– И вообще-то знаки внимания выглядят несколько по-иному, – сказала Виолетта, остановившись возле двери с табличкой «Отдел аналитики».
– По-какому же?
– А вот по-какому!
Она схватила Артёма за лацканы пиджака и резким движением притянула к себе. Виолетта была одного с ним роста, но носила высокие каблуки, поэтому сейчас смотрела на Артёма сверху вниз. Он скользнул масленым взглядом по глубокому вырезу её блузки, втянул носом исходящий от неё аромат и, обхватив Виолетту за талию, прильнул к её губам. И сразу почувствовал, как острый язычок проник к нему в рот и пощекотал нёбо.
Внезапно Виолетта оттолкнула его, прыснула в кулачок и, распахнув в дверь, юркнула в кабинет. Артём растерянно посмотрел ей вслед, потом оглянулся и похолодел. В конце коридора стоял президент банка Геннадий Андреевич Барсуков, отец Виолетты.
– Здравствуйте, – пробормотал Артём севшим голосом, хотя понимал, что с такого расстояния начальник всё равно его не услышит.
Поэтому для верности он ещё кивнул, правда, кивок этот выглядел скорее как поклон. Барсуков ничего не ответил и скрылся в своём кабинете. Артём почувствовал, как по горячей спине сбегают холодные струйки пота – надетая под рубашку майка не успевает впитывать его – и затекают под резинку трусов. Он провёл тыльной стороной ладони по влажному лбу и тряхнул рукой. Мелкие брызги упали на серый ковролин, которым был покрыт пол в офисе. Артём огляделся – в коридоре больше никого не было, но со стороны приёмной, где за стойкой сидели блондинка и брюнетка, уже доносились оживлённые голоса. Он бросился в противоположный конец, где находился мужской туалет. Скинув пиджак и сняв рубашку, Артём стащил с себя майку, которую уже впору было выжимать, и засунул её в мусорное ведро. Затем, ополоснув под краном торс, подмышки и, насколько это было возможно, спину, принялся вытираться бумажными полотенцами, яростно выдёргивая их из держателя на стене.