Гагарина, 23. Тени последнего лета
Шрифт:
– От соперницы можно избавиться отсушкой. Возьмёшь фотографию разлучницы и свечку чёрную восковую.
– А где же я её возьму? – всполошилась Лиля.
– Фотографию или свечку? Свечку я дам, а фото раздобудь. Не перебивай. Значит, так. В доме никого не должно быть. Обряд нужно проводить ночью. Разденься догола, крестик, если носишь, – сними, положи на стол фото, на фото поставь свечку и подожги. Ножницами (заранее рядом положи) начинай резать пламя. Будешь резать и приговаривать… записывай заговор, вот, на листочке, – у бабы Поли в руке будто
«Отрезаю пламя черной свечи, на черную тоску, на разлуку, на скуку.
Отрезаю раба Божьего (имя мужа) от рабы Божьей (имя разлучницы).
Ты ходи, раба Божья (имя разлучницы), по земле, живи в стороне.
Раба Божьего (имя мужа) не трогай, не подходи до его порога, не гневи Бога.
Чужого мужа не желай и его возвращай. Аминь».
После «Аминь» пламя больше не режь, потому как слово это священное.
Высунув от старания кончик языка, Лиля закончила писать:
– Спасибо! Когда муж будет в ночь работать, дочку к сестре погостить отправлю и всё сделаю.
– Ишь ты, быстрая какая. Дослушай до конца. Фото потом подожги от пламени свечи, пепел собери и развей по ветру. Свеча должна догореть, её огарок храни в укромном месте. Он будет работать как оберег, и пока он будет храниться, муж к разлучнице не вернётся. И ещё – «спасибо» за ворожбу не говорят!
– Да-да, простите, я забыла, – Лиля вытащила из лифчика смятую купюру и положила на стол. Красная десятка слилась с пёстрым рисунком кухонной клеёнки.
Провожая посетительницу до ворот, баба Поля как бы между прочим сказала:
– Ты всё-таки подумай, стоит ли делать отсушку, небось и нет ничего, а если и есть, то не серьёзное. Может, сама в чём виновата? Люди сходятся, когда им хорошо вместе, и расходятся – когда плохо… идут жить к тому, с кем легче.
– Так я ж, чтоб семью сохранить! – убеждённо ответила Лиля.
– Ну смотри сама, только знай, что за всё придётся расплачиваться.
– Я же заплатила десять рублей!
– Ой, дурная, ничего ты не поняла. Иди, иди! – знахарка захлопнула ворота.
***
– Чё, молодёжь, делаем? – изнывающая от скуки Шапа столкнулась с Тимуром и Аей на лестничной площадке.
– Да так, ничего, на улицу идём погулять, – пожал плечами Тимур, удивлённый вниманием соседки-хулиганки.
– Чё там делать на этой улице? – скривилась Шапа.
Над ними, на чердаке, что-то упало. Все посмотрели на крышку люка в потолке, переглянулись.
– Может, птицы шумят? – ответил Тимур на незаданный вопрос.
– А чё думать, айда, посмотрим, – Шапа смело полезла по железным перекладинам вертикальной лестницы.
Тимур и Ая переглянулись – а ведь интересно, что там – надо посмотреть.
Чердак встретил тишиной, сладковатым запахом от нагретого дерева перекладин. Снаружи, на крыше, гулькали, вспархивали голуби. Ребята шли по мягкому ковру из многолетней пыли, перешагивая через разбросанные куски труб и битого кирпича. Настороженно осматривались – в углах, где двускатная крыша соединялась с полом, сгустился мрак. Столпились у чердачного окна – вдали виднелась крыша школы, спрятавшейся за деревьями яблоневого сада.
– Так что здесь бахнуло, я так и не поняла? – Шапа вынула из-за пояса брюк смятую пачку сигарет и коробок спичек. – Покурим? – деловито прикурила, затянулась и, запрокинув голову, выпустила изо рта несколько колец дыма.
Тимур и Ая понимали, что если откажутся, то навсегда останутся сопляками для неожиданно обратившей на них внимание Галки Шапкиной. А Шапа – это сила, её уважали и побаивались самые отпетые хулиганы из средних классов, старшеклассники брали в свои компании.
Каждый взял по сигарете и прикурил от огонька в Шапиных ладошках. Тимур закашлялся, а Ая – нет. Неумело держа в пальцах белые палочки, смешно затянулись. Головы закружились. Галкино лицо с наливными прыщами под толстым слоем маминой крем-пудры «Балет» улыбалось, расплывалось, подрагивая, как воздух в знойном мареве.
– А давайте здесь штаб устроим! – предложила бандитка, – наше тайное место. Получится как в книжке «Тимур и его команда». Будем собираться, обсуждать, как помочь одиноким бабушкам. – И громко захохотала.
Сигареты быстро истлели. Шапа вытащила из кармана несколько лавровых листьев, показала, как жевать. С улицы, снизу, послышались звуки ссоры – две женщины выясняли отношения. Девчонки высунулись из окна, чтобы расслышать из-за чего шум. Тимур почувствовав на себе взгляд, обернулся. Между балками что-то промелькнуло. Присмотрелся. Из чердачного сумрака показалась лысая голова с мерцающими белым монетами глаз.
– Идти надо, зубы почистить, пока бабуля домой не пришла, – Тимур спешил, представляя, как расскажет Авруму о том, что увидел на чердаке.
– Бабулин внучек, – съехидничала Шапа.
– Если она унюхает, то быстро вычислит, с кем мы курили, – Тимур попытался взять соседку на испуг. Ему это удалось.
Шапа подумала и согласилась. О крутом характере Анны Борисовны знали все.
Глава 13
После ночного скандала жизнь Мити превратилась в ад – на работу уходил как на праздник, домой шёл как на каторгу. Жена или молчала, или попрекала изменами, плакала, срывалась на дочку. Из Лилькиного зудения Митя с удивлением понял, что он «гуляет» с закройщицей из ателье. Роза, конечно, женщина красивая, но Митя её плохо знал – они даже не здоровались. Вообще он никогда не думал ходить «налево». Не потому что был высокоморальным гражданином, а просто из рассказов друзей и знакомых понял, что все загулы заканчиваются одинаково – разоблачением и скандалами. Зачем эти неприятности? Лучше жить тихо и спокойно.