Галерея неудачников
Шрифт:
По дороге из аэропорта Рита позвонила в гей клуб, где ей очень вежливо предложили приехать за расчетом – за время болезни, место менеджера зала заняла более молодая девушка. Плевать, ведь Рите предстояла встреча с ее любимым. Когда она подбежала к любовнику, он несколько опешил, внимательно рассматривая Риту, словно не узнавая. На лице его явно проступало разочарование.
– Как ты стала похожа на мою жену. – Он, слегка скривив губы, протянул Рите цветы и пакет. – Прощай. – Резко развернулся и ушел. Как Настоящий Мужчина, он не мог позволить себе, требовать от сияющей и довольной своей внешностью девушки, пойти на такую жертву, чтобы ради него она снова пополнела и стала той мягкой душечкой, которую он так любил тискать в объятиях. А терпеть рядом с собой вторую высохшую, наполненную ботоксом и силиконом куклу, было выше его сил.
Рита, конечно же, не слышала размышлений Настоящего Мужчины. Она стояла, как вкопанная и смотрела, как уезжает его «Мазда». Сев в свою машину, отшвырнув цветы на заднее сиденье, она развернула изящно оформленный пакетик и, достав из него гарнитур нижнего белья пятидесятого размера, все поняла.
Любовник бросил ее, потому, что она похудела.
Нарыдавшись вволю, Рита приехала домой. Денис, с порога, дерганой скороговоркой завопил:
– А, явилась! Собирай свои шмотки и вали отсюда.
Рита, не раздеваясь, вошла в гостиную, где на изящном диванчике восседал полный мужчина почтенного возраста. Весь его респектабельный облик выражал абсолютную удовлетворенность своей персоной. Рита сразу узнала депутата, лицо которого часто мелькало на экранах телевидения. Перед депутатом стоял антикварный кофейный столик, на который родители Дениса даже дышать боялись, заставленный столь же антикварным серебряным сервизом, который заполняли всевозможные яства.
– Кстати, – уже более успокоившись, произнес Денис, – познакомьтесь – это мой Коленька… Николай Брашевич. А это моя условная жена. Я тебе говорил о ней.
Депутат невозмутимо взял бутылку «Хеннеси», капнул из нее в серебряные, инкрустированные изумрудами, наперстки и предложил Рите. Она отрицательно замотала головой:
– Благодарю вас. Денис, объясни, что происходит, почему ты приводишь своего любовника в наш дом? Что скажут родители?
– К кому домой?! Ты здесь никто, по условиям договора! А родители наконец-то сдохли! Авиакатастрофа! Во прикол! Хорошо, ума у них хватило не брать наш самолет – наняли в другой фирме. Короче, собирай вещи и вали отсюда! – Рита в оцепенении опустилась на противоположный от депутата диванчик. Земля уплывала из-под ее ног.
– Кофейку? Все так же невозмутимо и предельно вежливо предложил депутат.
Рита посмотрела на его расплывшееся холеное лицо, на свирепого Дениса, выкидывающего ее вещи из спальни, взяла с инкрустированного столика пирожное с нежнейшим кремом и принялась жевать сладкую массу, поглощая ее все с большим остервенением.
В хаосе разверзшейся перед ней неизвестности, Рита ясно, с удивлением и неожиданной радостью облегчения вдруг осознала, что она больше не Чайка.
Монстр для библиотекаря
Хоррор
Однажды она поняла, что не хочет просыпаться. Просто не желает выходить из сна в реальность, оттого, что не стало особых причин для продолжения земной жизни.
Самое лучшее, что с ней могло произойти – уже случилось. По крайней мере, она так думала.
Нина Мефодиевна окончательно и бесповоротно считала себя личностью весьма заурядной и ничем не примечательной. У нее всегда и в любом возрасте был стандартный рост, стандартный вес, среднестатистические размеры обуви и одежды. Она одевалась в обычные вещи, почти не наносила макияж на свое слегка веснушчатое лицо. Коротко стриглась, регулярно делала перманент и носила причесочку с легким начесиком. Словом, выглядела всегда элегантно и безлико. На улице ее часто окликали прохожие, путая со своими знакомыми. Подруг у нее не было. И своим сослуживицам, которые смотрели на нее как на пустое место, она иногда с усмешкой жаловалась, что «Тот, кто сидит на верху», совсем забыл о ней, так как ничего в ее жизни не происходило – ни плохого, ни хорошего.
Нина Мефодиевна работала библиотекарем в областной библиотеке, на абонементе для дошкольников и учащихся младших классов. К детям она относилась – никак. Так, ходят маленькие особи человеческой расы, тонкими голосками просят почитать всякую ерунду. Нина Мефодиевна, с дежурной улыбкой на тонких губах, терпеливо выдавала книги, заполняла формуляры, оформляла тематические стенды, звонила должникам, и просто «подыхала» от скуки.
Неделю назад она отметила сорокапятилетний юбилей, на котором родной коллектив подарил ей трехтомник Гумилева. Расщедрились, стервы. Сидят на своих абонементах, раздуваются от гипертрофированного высокомерия, пыхтят, ненавидя друг друга, и все, как одна – старые девы. Нину Мефодиевну они презирали больше всех. У каждой из них за плечами было хотя бы по роману с настоящим сексом. Нина Мефодиевна имела глупость однажды рассказать им, что она только один раз целовалась с прыщавым, страшненьким студентом, на заре своей унылой молодости. Мрак. С тех пор она негласно отошла в разряд третьесортных старых дев.
Какой день недели? А без разницы! Но как же работа? Опять двадцать пять! Раз решила не просыпаться – земные дела ее больше не интересуют. А уж тем более треклятая библиотека. Осознав, что ей больше не надо будет сидеть на опостылевшем абонементе, Нина Мефодиевна решила осмотреться по сторонам. Сон как сон. Сюжеты банальные – так, обрывки из ее бывшей нехитрой жизни, той, которую сухо называют «бытием».
Нина Мефодиевна глубоко вздохнула. Неужели она зря выпила целую упаковку снотворного? Оставив прошлый мир, библиотекарь стремилась всей душой за порог тоскливой реальности, чтобы снова умирать от скуки? Странно. Но ведь когда она жила, ее существование, по крайней мере, было разделено на явь и сон. И сны были как-то красочнее и даже иногда изобиловали фейерверком фантастических сюжетов. А тут… Кошмар реальности начал повторяться снова и снова. Она вновь, и вновь, сама того не желая, сидела в библиотеке, затем брела по улице с работы – серые улицы, угрюмые прохожие, надоевшие стены квартиры.
«Давно ремонт не делала, – в очередной раз, глядя на тусклые обои, вздохнула Нина Мефодиевна. – Да теперь уж все равно. Стоп! Сколько же прошло времени? Неделя? Месяц? Я должно быть уже давно умерла и меня похоронили? Но почему ничего не меняется?!!»
Прошло еще какое-то время и в душе Нины Мефодиевны начала расти паника.
Однажды она все-таки твердо решила не вставать с постели.
«В конце концов, я никому, ничего не должна! Ведь еще когда решила не подниматься! Раз не дождалась приключений и интересного существования в послесмертии, то буду лежать до конца… ну, хоть до какого-нибудь конца. Что-то же должно измениться!!! Вон, за душами, я читала, приходят ангелы, или еще кто-то. А я уже вечность здесь. И никто обо мне не вспомнил, никому-то я не нужна, даже здесь»…
Прошла еще целая бездна времени. Нина Мефодиевна отлежала все бока, было больно и нестерпимо скучно. В конце концов, она, кряхтя, поднялась с постели и подошла к зеркалу в прихожей. Странно – лицо свеженькое, на голове укладочка. Присмотрелась – даже помада на губах. И – о, черт, уже в «дежурном» костюме.
Она чуть было не заплакала от досады, и уже хотела было запричитать свою коронную фразу о бесполезности существования, как вдруг… Нет… Да нет же!.. Показалось, наверное! За спиной, в отражении зеркала, что-то шевельнулось. Нина Мефодиевна присмотрелась…