Галерные рабы
Шрифт:
— Ээ, нет… Человеку свойственно ошибаться. Тебе тоже, отец. Так что я все же расспрошу китайца…
Бывший жрец оценил расстояние до Сафонки и Орьехоса (не услышат ли) и доверительно склонился к уху Искандара:
— Плохо, коль их знать то, что я сказать. Я нуждаться будет в поддержка в Испании. Вдруг они подумать, будто я не христианин…
— Ты на самом деле веришь в Иисуса?
— Да! Я верить во всех богов, они у каждой страны свои есть. Как говорят ханьцы: «Можно молиться и голове селедки, была бы вера». И чем древнее боги, тем сильнее они есть. Нашим богам уже пять тысяч лет, Христу исполнилось шестнадцать веков, Аллах отмечать тысячелетие. Я их всех почитать, никого обижать не хотеть! Но Будде поклоняться больше всех! Потому я и решил убить тебя!
Его собеседники опешили. Искандар возразил:
— Ты же сам рассказывал про буддистские секты, члены которых не едят мяса, разметают перед собой дорожки, чтобы нечаянно не раздавить муравья или жука. Как это совместить с твоими словами?
— У каждого своя карма. Секта чань, к которой принадлежать мой монастырь Шаолинь, не считать убийство запретным. Стране Хань предстоять смена династии, народу — битва с двумя врагами сразу: императорскими войсками и маньчжурами. Нам нужны европейские пушки, аркебузы и пистоли…
— Стань я султаном, подарил бы тебе сколько хочешь…
— У турок такого оружия нет!
— Купили бы у христиан!
— Оружие не есть самое главное. Нужен вождь. Достойный. И только один. Когда много кормчих, корабль разбиваться… Я думал взять Джумбо с собой, он возглавить бы восставших. Мы, ханьцы, привыкли подавлять варваров руками варваров. Ты убил его…
— И ты решил отомстить?
— Нет, взять тебя вместо него.
— Но ты же никогда не предлагал ехать с тобой в Китай!
— Ты бы не согласиться! И потом, ты представлять опасность для Хань. Вдруг бы ты, как Искандар или арабы, или Чингиз-хан и Тимур, дойти до Индии и создать угрозу, стать соперником повелителю Хань? Ты знать, что завещали нам предки? «Нет страны, которая не принадлежала бы императору; все живущие на земле — его подданные и данники…» Ты вполне способный завоеватель Хань…
— Значит, в силу этих соображений ты решил устранить меня?
— Нет упрощать! Я хотел устранить тебя как возможного завоевателя Хань и сделать тебя возможным спасителем Хань. А для этого нужно убить тебя… Мне тяжело сделать это, я тебя любить. Однако ездить на лодке — будь готов промокнуть до нитки…
— Или я поглупел, или он сошел с ума, — Искандар повернул голову к отцу. — Я не понимаю смысла его слов!
— Я тебе рассказывал о переселении душ. Твой путь на земле сложен и извилист, как путь змеи. Ты совершил великие подвиги и сотворил много злодейств. Плохое и доброе уравновешены в тебе есть. Я уверен, ты опять возродиться человеком, чтобы еще раз сделать попытку перейти в высшее состояние. Ты впитал культуру Хань — и способен в будущем возрождении стать ханьцем. Достичь этого я тебе помочь! Если человек выпадать джосс убить другой человек, он нести не только вину за это, также и ответственность за будущее перевоплощение своей жертвы. Ты и я связаны отныне есть судьбой. А может, уже были связаны кармой прежними рождениями — наша встреча может это означать. Я молиться крепко-крепко, много-много, и ты родиться ханьцем через девять дней после смерти. Я вернуться, найти тебя и снова воспитать полководцем. Кто ведать, вдруг ты стать вторым Ли Сунсином, спасителем Отечества. А может, Лю Баном или Чжу Юаньчжаном, основателем новой династии. Конечно, риск есть, что задуманное мной не сбыться. Но ведь и к дуракам порой приходит удача!
— Если быть до конца логичным, ты сам подверг опасности собственное перевоплощение. Вдруг за мое убийство после смерти станешь мухой?
— Я должен дожить до восстания и поставить тебя — ханьца во главе его. За такую заслугу Будда простить мои грехи.
— А тебя не смущает, что мой сын обрек рабов на гибель, изменил своим прежним товарищам ради того, чтобы вернуть себе доверие турок? — вмешался Андроникос.
— У простых людей — предательство, у великих — государственная мудрость. Как в пословице: «Хорошему коню — один кнут, кляче — тысячу». По вашему летоисчислению в 618 году военачальник Ли Юань напустил в Хань тюрков, с их помощью стал императором, основал династию Тан, славнее и пышнее которой не было в Поднебесной. Лю Бан сговорился с помещиками, предал восставших крестьян — и стал родоначальником династии Хань. Их и поныне почитают как богоравных. Значит, Небо благоволит и к тем, кто в глазах толпы считаться предателем. Для победы приходится идти на всякое. Сказано: если не приглашать к себе, не будут приглашать и тебя.
— Это противоречит твоим предсказаниям, да и мыслям Сафонки, — ехидно сказал Искандар отцу. — Интересно, а на чем основывался негр, давая мне отказ? Ты не знаешь, Хуа То?
— Джумбо говорил, что хочет убить много турок и потом обязательно пасть от твоей руки. Почему, не ведать…
Искандар посмотрел на мертвого исполина. «Хотел бы я знать, какие мысли копошились в твоей голове, когда я продырявил ее…»
Действия Мбенгу определялись такими мотивами, которые были вне сферы понимания представителей иных культур.
Испытание ядом короля уветов — убедительное доказательство того, что его наследник не колдун. Однако даже обычный человек может быть передатчиком мфекане, как безобидная внешне муха цеце — переносчиком сонной болезни. Все, против кого сражался Мбенгу, кто ему вредил, а также все, кто с ним дружил, погибли. Так было с уветами, с первой женой — сестрой, с вожаками зулусского импи, с племенами нгуни, осмелившимися поднять ассегаи на Могучего Слона. Так будет с Нделой, Тетиве и купцом-работорговцем. Так должно произойти с арабами и турками — хозяевами. Потому Мбенгу и выступил против них, чтобы перенести мфекане в страну белых, направить разрушение против угнетателей, против Искандара.
В битве Мбенгу разорвал сердца и выпустил мозги многим хозяевам, и теперь их красное зло уМниама будет преследовать его. Это страшно, но Могучий Слон выдержит происки враждебных духов. У недругов были хилые тела, никчемные умы — значит, слабые души. А вот Искандара убивать никак нельзя — у него такое же сильное уМниама, как у самого Мбенгу, без помощи колдунов, которые могли бы правильно совершить церемонию очищения, с ним не справиться. Пусть Искандар живет и мучается, отбиваясь от красного зла, которое выпустит на него съеденный им на поле боя Мбенгу. Ведь у Искандера нет колдунов, чтобы подвергнуть его обряду очищения, да он в ведунов и не верит.
Жалко уходить в потусторонний мир, не подергав реденьких волос в своей бороде, которая только и есть подлинный признак старости. Но вообще-то Мбенгу уже испытал почти все, что суждено мужчине. Родился. Получил имя. Прошел инициацию. Убивал львов и носорогов на охоте. Познал женщину. Стал владельцем стад. Держал в руках своих новорожденных детей. Губил врагов. Одерживал великие победы, возглавлял импи. Заседал в совете индун. Увидел невиданное. Даже успел побывать в заморских каменных краалях. Стал вождем рабского племени.