Галиция. 1914-1915 годы. Тайна Святого Юра
Шрифт:
– Что за вздор!
– Вздор? – нагло усмехнулся Лангерт. – Я бы так не назвал подробный план укреплений Львовского района, адресованный Эвиденцбюро [226] .
Белинский все понял. Волна гнева была готова вырваться наружу, но тут что-то произошло.
Выражение лица Лангерта резко изменилось, глаза приняли стальной оттенок, застывший взгляд устремился за спину капитана.
Белинский обернулся: к ним подходили три казака – здоровые мужики в высоких шапках и длинных кафтанах с кинжалами на боку.
226
Эвиденцбюро –
Беззаботно беседуя, они прошли мимо.
– Приказный! [227] – резко окликнул их Белинский.
Один из казаков обернулся, вытянулся во фронт и, приложив руку к шапке, рявкнул:
– Слушаю-с, ваш благородие!
Лангерт замер, вперив в Белинского пронзительный взгляд.
Секунду капитан боролся с искушением отплатить за подлый шантаж и арестовать Лангерта. Но все же овладел собой и не сделал ошибки, которая могла стоить жизни не только ему, но и этим молодым парням, ведь преимущество сейчас было на стороне Лангерта.
227
Приказный – звание младшего начальствующего состава в казачьих войсках российской армии.
– Почему не приветствуете старшего по званию? – наконец строго спросил он.
– Виноваты, господин капитан, – ответил казак с белой лычкой на погонах.
– Идите, – снисходительно скомандовал капитан.
– Благоразумие – оружие мудреца, – гася ухмылку, произнес Лангерт, когда казаки отдалились. – Надеюсь, вы проявите его и в отношении моих предложений?
– Я должен подумать, какое из них более приемлемо для меня, – сухо ответил Белинский.
– К сожалению, капитан, выбирать надо сейчас. Никто не знает, что будет завтра. Злые языки говорят, что немцы прорвались через Раву-Русскую и уже взяли Немиров.
– В любом случае свиток находится не у меня, так что не раньше завтрашнего дня…
– Хорошо, завтра в полдень, это последний срок. У «Лювра» [228] будут стоять одноконные дрожки. Они доставят вас на место, где мы сможем спокойно все обсудить. Надеюсь, вы придете один.
Глава 63
Совещание в отделении
Ширмо-Щербинский и Дашевский были единодушны в своих выводах касательно встречи Белинского с Лангертом.
228
В конце XX – начале XXI века ресторан «Фестивальный», теперь «Пузата хата».
Трофеи французов, спрятанные где-то под церковью Святого Юра, – чистейшая выдумка, попытка сыграть на обычной человеческой алчности.
С письмами дело сложнее. Тайнопись между строчек с планом фортификаций – это уже, как говорится, из другой оперы. Хотя подобные сведения не являются такими уж секретными. Ведь с укреплениями вокруг города ознакомились тысячи львовян на принудительных работах по их возведению. Для пополнения рядов этих цивильных землекопателей специальные казачьи отряды устраивали облавы на рынках и в других общественных местах города.
– Надо отдать должное этому дьяволу Лангерту, – признавал Дашевский. – Мало того что он трижды ускользал из наших рук, так еще умудрился следить за нами.
– Исключено, – категорически отверг его версию Ширмо-Щербинский. – Насколько мне известно, один из генералов Наполеона признался, что обозы с награбленным были сброшены на дно озера где-то вблизи Вязьмы.
– Но это могла быть дезинформация, чтобы сбить со следа, – не соглашался Дашевский.
– Я думаю, спорить об этом бесполезно, – высказал свою точку зрения Белинский. – Единственный непреложный факт: судя по усилиям, которые прилагает Лангерт, где-то тут во Львове и в самом деле спрятано нечто ценное для него или для тех, кто стоит за ним.
– Это верно, – согласился Ширмо-Щербинский. – Похоже, наш неожиданный приход во Львов застал кое-кого врасплох, и они засуетились, пытаясь быстро вывезти это из Львова. Вот объяснение подготовки площадки для аэроплана. Не исключено, что монахи тоже хотели вывезти это в более надежное место. Помните Войцеховского, который не смог помочь им открыть двери в подземелье?
– Нам повезло не больше, – заключил Белинский, – мы раздобыли подробный план, которым не знаем как воспользоваться, и, судя по всему, уже никогда не узнаем.
– Ну-ну, еще не все потеряно, – заметил Ширмо-Щербинский, – не забывайте, у нас важный козырь – митрополит граф Шептицкий, которому, безусловно, все известно. Он сейчас на нашей территории, в Курске, и теперь самое важное – грамотно организовать его разработку.
– Лично я думаю, здесь мы не преуспеем, – скептически заметил Дашевский. – Граф Шептицкий слишком умен для наших оперативных игр – случай с Боцяном красноречиво об этом свидетельствует.
В данном случае имелась в виду попытка прослушать разговор митрополита с его духовником, ректором семинарии Боцяном, для чего последнему позволили посетить для исповеди графа в его изгнании в Курске. Когда жандармский офицер вышел из комнаты, оставив их наедине, владыка перешел на латинский. После возвращения Боцяна его с пристрастием допросили в жандармском управлении, но он ничего существенного не сообщил.
– Между прочим, надо не забыть позаботиться, чтобы этот ректор семинарии тоже не остался во Львове, – продолжал Дашевский. – Вообще, должен сказать, в ходе работы комиссии Лихачева мне представилась возможность очень близко познакомиться с личностью митрополита, и не скрою, его биография произвела на меня сильное впечатление. Это далеко не ординарная и во многом загадочная фигура.
– Что за комиссия? – спросил Белинский.
– Когда вы были в Перемышле, губернатор распорядился подготовить доклад для Министерства внутренних дел касательно Шептицкого. Над ним работала комиссия во главе со шталмейстером Лихачевым. Комиссия анализировала изъятые при обыске дневники и переписку митрополита, а мы снабжали ее имеющимися оперативными материалами. Так вот, меня поразила его стремительная духовная и светская карьера. В тридцать четыре года – епископ, через год папа назначает его митрополитом Галицийским. Одновременно он становится сенатором верхней палаты венского парламента и вице-маршалом галицийского национального сейма. Потом его происхождение. Представитель польского аристократического рода, граф, поляк по отцу и матери, крещенный в римско-католическом костеле, породненный со многими знатными польскими родами, неожиданно для всех становится духовным пастырем русинов – по сути дела, отстаивает политические интересы украинских националистов.